Крепость королей. Проклятие - Оливер Петч

– У парня еще будет время доказать свою невиновность, – успокоил его Маркшильд. – Пусть посидит под стражей. Уведите его.

– Но все совсем не так! – закричал Матис, когда его схватили и поволокли по переулку два стражника.

Он огляделся в поисках поддержки. В толпе со стороны мельничного ручья стоял трактирщик Зеебах и робко поглядывал на арестованного.

– Дитхельм! – крикнул Матис. – Ты знаешь меня. Я же никогда…

Но Зеебах отвернулся. Лицо его затерялось в орущей толпе, что принялась забрасывать Матиса грязью, камнями и гнилыми овощами.

– Чудовище! – вопил на него аптекарь Шперлин. – Убивал, как зверь, как зверь и помрешь!

Он швырнул комок навоза, и Матис с трудом сумел увернуться. Следующий бросок попал ему точно в лицо… Еще вчера со многими из этих людей он веселился в трактире, а с некоторыми даже сидел за одним столом несколько месяцев назад, и они желали наместнику всяческих бед. А теперь забрасывали Матиса грязью и проклинали.

Матис снова оглянулся и увидел разъяренные лица орущих горожан. То были кожевники, ящичники, лоточники, ткачи, служанки, рабочие и крестьяне – сплошь простые люди, права которых он собирался отстаивать. И все они желали ему смерти.

Очередной камень ударил его в лоб, и Матис, обливаясь кровью, поплелся дальше.

* * *

Всю ночь Агнес провела у постели умирающего отца и держала его за руку. Дыхание его с каждой минутой становилось слабее. Несколько раз к ним заглядывал отец Тристан. Но поняв, что уже не в силах ничего сделать, монах соборовал наместника и оставил отца с дочерью наедине. Под конец тело Эрфенштайна стало тверже скалы. Он напоминал Агнес тех каменных рыцарей у могил, что стерегли до Страшного суда покой мертвых.

Когда в комнату заглянули первые солнечные лучи и за окном начали щебетать птицы, дыхание наместника оборвалось. Последнее, что еще сохраняло подвижность, это глаза. Исполненным мольбы взглядом он до последнего смотрел на Агнес. Голос к этому времени давно ему не повиновался. Незадолго до смерти Эрфенштайн, вероятно, хотел что-то сказать, но из груди вырвались лишь хриплые, неразборчивые звуки.

Пережив самую долгую в своей жизни ночь, Агнес закрыла отцу глаза и тихо заплакала. Филипп фон Эрфенштайн был человек грубый и неотесанный, но по-своему любил Агнес. Хоть временами и мечтал, наверное, о другой дочери – более женственной и обаятельной, о милой фрейлине, которая вышивала, пела и болтала с себе подобными, а не охотилась с соколом на ворон. И вот отец покинул ее, и она осталась одна. У нее не было никаких друзей, кроме старого отца Тристана и Матиса. Но тот предпочел развлекаться с девицами в Анвайлере.

Минуты превращались в часы. Наконец Агнес запечатлела на лбу отца прощальный поцелуй, после чего решила разыскать капеллана. О многом следовало поговорить. Сейчас она, как никогда, нуждалась в его совете. Она догадывалась, для чего пришлось умереть ее отцу, но понятия не имела, как этим знанием воспользоваться. Поэтому призвать преступника к ответственности пока не могла. Более того, это знание могло ей скорее навредить, чем принести пользу.

Агнес прикрыла за собой дверь и направилась в часовню, что в старой башне. В столь ранний час монах, скорее всего, совершал утреннюю молитву. Не застав его там, она поднялась в библиотеку. Возможно, отец Тристан просматривал там списки скудных владений Эрфенштайна, которые теперь принадлежали Агнес.

Из библиотеки доносился шелест страниц, и девушка облегченно вздохнула. Но, когда открыла дверь и увидела сидящего за широким столом человека, резко отшатнулась.

Это был граф Шарфенек. Он углубился в изучение старых пергаментов и книг, но теперь с интересом поднял голову. Сердце Агнес вдруг исполнилось ненависти, и невидимая рука стиснула горло.

Убийца…

– А, какая радость видеть вас здесь, – с улыбкой приветствовал ее граф и показал на разложенные перед собой документы. Казалось, появление Агнес его нисколько не смутило. – Мне уже говорили, что вы любите читать. У вас тут поистине занятная коллекция старинных книг…

– Что… что вам понадобилось в библиотеке? – перебила его Агнес хриплым голосом.

Шарфенек примирительно вскинул руки:

– Простите, что сразу не дал о себе знать. Но ваш отец еще в Рамбурге разрешил мне порыться тут немного. Я решил, что не стоит его пока тревожить… – Он поиграл золотой цепью, висящей на шее. – Но можем и спросить его. Как он, кстати, себя чувствует?

– Он мертв, – резко ответила Агнес, сомкнув губы в две тонкие линии, и с трудом придала голосу твердость. – Наместник Трифельса Филипп фон Эрфенштайн скончался меньше часа назад. Этого вы хотели?

Граф молча откинулся на спинку стула и побарабанил пальцами по столу. Некоторое время оба хранили молчание.

– Мне жаль, что ваш отец скончался, – сказал наконец Шарфенек. – Но простите, что я не лью по нему слез. Не следовало ему затевать этот поединок.

– Не поединок стал причиной его смерти.

Шарфенек резко подался вперед, и глаза его угрожающе засверкали.

– Тогда что же?

– Яд. Предположительно аконит. И получил он его из ваших рук! Ваших!

Агнес не собиралась произносить последние слова. Но, глядя на сидящего с самодовольным видом графа, не смогла сдержаться.

Шарфенек долго смотрел на нее, и тишину нарушало лишь потрескивание поленьев в камине. Потом он тихо рассмеялся, и смех его звучал мелодичным звоном.

– Это вам престарелый монах так сказал, не так ли? И вы поверили…

– Я и сама достаточно хорошо разбираюсь в травах, чтобы заключить это, – ответила Агнес холодным тоном.

Она помнила о просьбе монаха хранить молчание. Он ни в коем случае не должен попасть под подозрение! Иначе граф найдет средства, чтобы устранить ее наставника.

– Дрожь, учащенный пульс, прерывистое дыхание, онемение тела, – перечислила она. – Это не лихорадка, а хладнокровное убийство! И вы…

Фридрих фон Шарфенек резким движением смел со стола книги и пергаментные свитки и грозно поднялся со стула. Зауженный испанский камзол с высоким воротником, редкие волосы и бледное лицо придавали ему сходство со злым ангелом. В библиотеке, казалось, повеяло ледяным ветром.

– Мне нет дела до того, что вы наболтаете в этих стенах, – прошипел он. – Но если вы обмолвитесь на людях, что на моих руках кровь вашего отца, то, клянусь Богом и всеми святыми, у нашей семьи длинные руки. Вы пожалеете, что на свет родились!

Агнес испуганно вздрогнула. У нее действительно не было против графа никаких доказательств. А если бы и были, то в какой суд ей обратиться? Для таких случаев, конечно, был учрежденный еще кайзером Максимилианом Высший суд в Нюрнберге, но процессы там зачастую длились не один год, а для этого нужны были деньги. Много денег, которых у Агнес не было.

«Ни денег, ни доказательств, – подумала она. – И он это знает».