Танец на кладбище - Линкольн Чайлд

— Жаль Рокера. Он был неплохой парень.

Хейворд кивнула.

— Он сделал это из лучших побуждений — ради Фонда Дайсона. Для него это трагедия. Но для меня есть кое-какой положительный эффект. Я больше не буду работать у комиссара и возвращаюсь в отдел расследования убийств.

В палате повисла тишина.

Потом торопливо заговорил д’Агоста:

— Послушайте, Пендергаст, простите меня за мою чертову глупость — за то, что потащил вас в Вилль, за то, что вас ранили и мы чуть не потеряли Нору. Случалось, я и раньше вел себя как последний идиот, но это превзошло все.

— Мой дорогой Винсент, — тихо произнес Пендергаст. — Если бы мы не пошли в Вилль, я бы никогда не обнаружил тот саркофаг и не узнал, что он принадлежит предку Эстебана… И что бы мы имели сейчас? Нора была бы убита, а Эстебан стал новым Дональдом Трампом. Так что ваша так называемая глупость помогла нам раскрыть преступление.

Д’Агоста не нашелся что ответить.

— А сейчас, Винсент, я бы немного отдохнул, если вы не возражаете.

Когда они вышли из палаты, д’Агоста повернулся к Хейворд.

— Как понимать твою проверку всех причастных к делу?

Хейворд выглядела непривычно смущенной.

— Я просто не могла допустить, чтобы Пендергаст втягивал тебя во всякие авантюры. Поэтому… начала сама интересоваться этим делом. Слегка.

Д’Агоста почувствовал, как его охватывают противоречивые чувства: к легкому раздражению по поводу непрошеной помощи примешивалась радость от сознания, что он небезразличен Лауре, раз она решила заняться этим делом.

— Вечно ты обо мне заботишься, — проворчал он.

Вместо ответа она взяла его под руку.

— Какие планы на ужин?

— Да вот хочу пригласить тебя в ресторан.

— Куда?

— Как насчет «Цирка»?

Хейворд удивленно посмотрела на него.

— Ну и ну! Второй раз за год. По какому случаю?

— Ни по какому. Просто хочу провести время с потрясающей женщиной.

В коридоре их остановил пожилой мужчина. Д’Агоста с изумлением воззрился на него. Коротенький толстяк был одет так, как одевались в Лондоне во времена короля Эдуарда: черная визитка, белая гвоздика в петлице, на голове шляпа-котелок.

— Простите, вы только что вышли из палаты, где лежит Алоиз Пендергаст? — вежливо спросил он.

— Да, — подтвердил д’Агоста. — А в чем дело?

— Я должен вручить ему письмо.

Мужчина действительно держал в руке конверт из дорогой бумаги кремового цвета, по виду изготовленной вручную. На конверте размашистым почерком было написано имя Пендергаста.

— Вам придется прийти в другой раз. Пендергаст сейчас отдыхает.

— Уверяю вас, это письмо он захочет увидеть немедленно.

С этими словами мужчина попытался пройти к двери.

Д’Агоста остановил его, взяв за плечо.

— Кто вы такой?

— Я Огилби, адвокат семьи Пендергастов. А теперь, с вашего позволения…

Сняв руку д’Агосты со своего плеча, он поклонился, приподнял шляпу и вошел в палату, где лежал Пендергаст.

Маленький катер мчался по сверкающей поверхности озера Пауэлл. В этот холодный и ясный апрельский день аризонский воздух был чист и, казалось, похрустывал, как свежевыстиранное белье. Над скалами Большой террасы сверкало желто-красное утреннее солнце. Вскоре из-за поворота показался край плато Кайпарович. Дикое и неприступное, оно грозно возвышалось вдали, багровея в лучах восходящего светила.

Нора Келли стояла у руля, и ветер трепал ее короткие волосы. Пролетая мимо таинственного мира камней, катер со свистом рассекал воду, будоража шумом мотора окрестные утесы. Воздух был напоен запахом кедров и теплого песчаника. Вокруг было торжественно и тихо, как в соборе, и только над каньоном с тихим криком парил золотой орел.

Нора сбросила скорость, и катер медленно заскользил по воде. После очередного поворота показалось устье водного каньона Серпантин — узкая полоска зеленой воды между отвесными скалами из красного песчаника.

Нора повернула катер в каньон. В замкнутом пространстве шум мотора стал раскатываться дробнее. Оправдывая свое название, каньон извивался, как проселочная дорога. Там было довольно прохладно, и изо рта у Норы стали вырываться клубочки пара. Пройдя около мили, катер достиг на редкость живописного места, где вода прорезала скалу и низвергалась вниз крошечным водопадом, создавая вокруг себя целый мир папоротников и мхов, среди которых торчали стволы небольших искривленных сосен, растущих из расселины в скале. Нора заглушила мотор и стала дрейфовать, наслаждаясь плеском водопада и свежим запахом зелени и воды.

Она тотчас же узнала это волшебное место, словно видела его только вчера. Пять лет назад, во время экспедиции в Квивиру, они уже были здесь. Билл Смитбек, с которым она познакомилась накануне, стоя у борта катера, махнул ей рукой.

— Посмотрите, Нора, — с улыбкой сказал он, чуть подтолкнув ее локтем. — Здесь эльфы моют свои прозрачные крылышки. Это душ для эльфов.

Так в первый раз ей открылась романтичность его натуры, юмор и умение видеть красоту. Это заставило ее забыть о первом впечатлении и посмотреть на него другими глазами. Возможно, именно тогда она влюбилась в него.

Две недели назад Нора вернулась в Нью-Мехико после того, как ей предложили должность куратора в Археологическом институте Санта-Фе. Приехав туда с братом Скипом, она всю последнюю неделю обсуждала свою будущую работу с директором и членами правления музея. Для нее было особенно важно обговорить условия летней экспедиции в Юту. Скип, как мог, помогал ей, пытаясь отблагодарить за ту поддержку, которую Нора оказала ему в прошлом, когда его собственная жизнь полетела под откос.

Но у Норы была еще одна, личная причина для этой поездки. Она уже отчасти примирилась с ужасной смертью Билла. Нью-Йорк с их любимыми парками и ресторанами и даже та роковая квартира больше не вселяли в нее ужас. Но их прошлое — это что-то иное. Она не могла представить, что почувствует, вернувшись в край каньонов. Пейдж, штат Аризона, где они впервые встретились, озеро Пауэлл, или затерянная страна, где они искали полумистический город Квивиру. Она ощущала потребность посетить эти места вновь, чтобы успокоить демонов, терзавших ее душу. Катер тихо скользил по воде, и в памяти Норы всплывали картины прошлого, как бы затянутые дымкой времени, от которой они становились не столь мучительными, а горечь утраты чуть смягчалась сладостью воспоминаний. Вот Билл громко возмущается, после того как его сбросил на землю Ураган. Билл закрывает ее собственным телом от ливневого паводка. Билл берет ее за руку под сверкающими ночными звездами. Нора мысленно поблагодарила эту чудесную землю, подарившую ей столько счастливых воспоминаний.