Комендантский час - Владимир Николаевич Конюхов

словно покрытое расплавленной смолой. Лишь когда волна захлестывала пирс, она разбивалась на голубые, стекающие ручейки.

Они засмотрелись, прозевав внезапно хлынувший вал.

Евгения отскочила, сколько успела, но все равно по колени намочила ноги.

— Во, купель, — захохотал Вячеслав.

— Чему смеешься, сумасшедший, — с дрожащей улыбкой выдавила Евгения, беспокоясь за него.

Края брюк были мокры, в каком состоянии носки, не составляло труда догадаться.

— Марш домой!

Она не попадала зуб на зуб, хотя вполне могла бы потерпеть. Но чтобы мерз он…

— Ну, пожалуйста, — уже смущенно попросила Евгения.

Вячеслав нехотя повиновался. Перед тем, как войти в тоннель, она достала монету, не глядя бросила.

— Мое время истекло.

На глаза навернулись слезы. Благо переход еще не был освещен и Вячеслав ничего не заметил.

У выхода они расстались.

— Я приду, — коротко сказал он, поняв ее немой вопрос…

* * *

Евгения задумчиво перелистывала страницы. Как много зависит от случая. Не окати их волной, они простояли бы до ночи и разошлись. Но он пошел к себе, сказав, что придет, и она почувствовала нетерпение. Время как бы остановилось. Оно бежало, лишь когда он был рядом…

Свободная кровать стояла неразобранной. «Одна!», — радостно закружилась Евгения.

Схватив веник, подмела чистый пол, и только тогда сменила чулки. Включила, но тут же выключила свет. Все должно быть так, как он предсказывал. Уже и стемнело, и горы сомкнулись с тучами, и льет дождь со снегом. Раньше она терпеть не могла такую погоду, а сейчас хочет, чтобы это было вечно. Так пусть же и палату освещают одни уличные фонари.

Евгения достала приготовленное для дома вино, какое им подавали в «Бригантине», разложила мандарины.

Вячеслав робко постучал. Не видя, кто, Евгения неестественно громко пригласила войти. Самое удивительное заключалось в том, что она высказала свои мысли.

— А я было собралась к тебе.

— Надеюсь, налегке? — улыбнулся Вячеслав, извлекая из карманов мандарины.

— Ты тоже запасся! — не сдержала смех Евгения.

Их разделял низкий журнальный столик.

— А как же иллюминация? — спросила Евгения.

— Здесь я бессилен. Деятельность электросети не подвластна даже магам.

В тот же миг зажглись фонари. Вячеслав затаенно улыбнулся.

— Ты довольна.

— Забудь, как я позавчера…

— Оставь, пожалуйста.

— Нет, Слава, тогда было всё иначе.

— Ты уверена, Женя?

Он еще допытывается! Как ему объяснить? И существуют ли слова, способные объяснить.

— «Бригантина» — наша с тобой отправная точка, — вполне серьезно заключил Вячеслав.

— О «Бригантине» больше ни слова.

— Напрасно, — упорствовал Вячеслав. — Она вторично приняла нас на борт. Мы находимся не в палате, а в каюте при огарке свечи. Я пират, — ты — заложница. На столе лоция, в углу бочонок с ромом. Но тебе не страшно. Меланхоличный пират выпустит тебя завтра на волю, и ты вернешься в родные пенаты.

— Я не хочу.

— Желаешь продлить путешествие?

— Сколько угодно. И прошу продолжать. У тебя необыкновенно красивое лицо, особенно глаза, на них падает свет.

— Хватит превозносить, ребята Роджера этого не любят, — серьезно заметил он.

— Мы остановились на пенатах.

Вячеслав закурил.

— Так вот, ты смотришь на пирата с обожанием, внимая каждому его слову. Но джентльмен удачи со всей откровенностью предупреждает, чтобы ты не обольщалась.

— Что ты хочешь сказать? — похолодела Евгения.

— Это личное мнение.

— Говори, — вскочила она.

— Я предупреждаю, — тоже поднялся Вячеслав, — чтобы ты не ждала спокойной жизни. Ты та и не та, что раньше. Что-то тронулось в тебе… Но мир не переделаешь… Если бы он хоть чуточку изменился — этот спящий лживый мир… Дожить до того, как он начнет меняться — мое заветное желание.

— Твое желание? Самое заветное?.. Об этом ты и мечтаешь на своей волшебной лавочке?

— У каждого должна быть своя такая скамеечка, — волнуясь расстегнул пуговицу у горла, словно ему было тяжело дышать. — Когда тебе судьбою отпущено очень мало, хочется много… Я не имею в виду блага.

— Не продолжай, я все понимаю. Но в последний вечер ты бы мог…

— Пойми, что…

— Понимаю. Не дурочка, — снова перебила Евгения.

Вячеслав отступил, растерянно вымолвил:

— Раз ты считаешь, что я испортил вечер, то пожалуйста, я готов, — и метнулся к двери.

Почти отрешенно Евгения следила, как он беспомощно возится с замком.

Она шагнула следом, ударилась коленкой. Боль подстегнула, кинула вперед. В последующее мгновение она держала его в объятьях, горячо дыша в лицо:

— Юнец, взрослый юнец. И не спорь. Таким я увидела тебя в маленькую щелку. Ты не забыл, кто оттуда должен выглянуть?

— Нет, — пахнул табаком Вячеслав. — Маленький человечек.

«Ему все же обветрило их», — почувствовала Евгения шершавую корку его губ.

7

Гостей, хотя они недавно отужинали, нельзя было упрекнуть в отсутствии аппетита. Впрочем, во всем остальном также.

Мужчины словно соревновались, кто выкинет позаковыристей номер. Василий Николаевич, без галстука и пиджака, слегка подвыпивший, являл собой рубаху-парня. Комично под французские песенки отплясывал барыню, басом подпевал Мирей Матье, заглушая магнитофон. Борис, у которого болел зуб, с перевязанной щекой тянул рязанские страдания. Люда с Раей без конца стрекотали, бросая на Евгению понимающие взгляды. Сидевший рядом Вячеслав изредка отпускал реплики по поводу песнопений Бориса и лихой топотухи искусствоведа.

В отместку за это или оттого, что Василий Николаевич, обращаясь к Евгении с Вячеславом, называл их молодыми, Борис вдруг сорвал с себя повязку, громко выкрикнул:

— Горько!

Евгения заалела, смущенно покосилась на Вячеслава. Он тоже смутился. «Я согласен, — читала она в его глазах, — ты мне дорога, но нашу чашу не подсластит никакой поцелуй». — «Ты прав, — глазами ответила Евгения. — Их не стоит тешить, но мне кажется, что на мне подвенечное платье». — «А на мне строгий черный костюм», — в знак согласия опустил ресницы Вячеслав.

— Ну что вы там переглядываетесь? — кисло улыбался Борис.

«Ты ничего не понял, — дерзко смотрела Евгения. — Не понял, какое у нас сегодня торжество».

Спохватившись, Евгения толкнула Вячеслава.

— Сидишь? Все танцуют, а я как неприкаянная.

Он вел ее медленно, к двери и обратно. Но у Евгении было ощущение, что она вертится с головокружительной, как фигуристы на льду, быстротой.

Она ждала, что Вячеслав станет говорить что-то особенное, важное, но он молчал… Лицо выглядело бледнее обычного, глаза покраснели, на шее вновь забилась голубая жилка.

«Он болен…» — пронзило Евгению.

— Заключительное свадебное танго! — не унимался Борис.

Гости, столпившись у дверей, смотрели на них. Ойкнув, Евгения шмыгнула за спины девчат.

— Э-э, не-ет, — не терял самообладания Вячеслав, оттирая мужчин от двери. — Танго одно, но надо соблюдать и санаторные традиции… Прощальный кефирный ва-а-льс! — Торжественно объявил он, подражая голосом массовику.

Идея вызвала всеобщее ликование. Вячеслав с Василием Николаевичем выставили тумбочку в коридор, сдвинули