За грехи отцов - Анна Викторовна Томенчук

Девушка посмотрела на него так, будто только сейчас вспомнила, что он находится в кабинете. На ее лице отразился такой шок, что, кажется, она перестала дышать, потрясенная осознанием, что спектаклю конец. Что она сдала себя с потрохами при детективе полиции. Карлин видел, как борются внутри нее желание поделиться всем, что накопилось на душе, и стремление защитить человека, которого она любит, от несправедливого на ее взгляд наказания.

– Он не отвечал мне взаимностью. Никогда. Он приходил к Лили, говорил с ней, даже когда она перестала ему отвечать. А до этого терпел ее упреки, что он не хочет ей помочь и ничего не делает, чтобы очистить ее душу от мук, которые ей причинил Пират – так она называла отчима, который ее насиловал в отрочестве и которого она убила. Я даже набралась смелости и призналась ему, что хотела бы встретиться вне больницы. Он посмотрел на меня как на полную идиотку. Шло время. Меня поставили на этот этаж, и с Альбертом мы стали встречаться каждый раз. Я работала без выходных, лишь бы не пропустить его визиты. Однажды он вышел покурить, позвал меня с собой. Сказал, что все видит и все понимает, что он не тот, кто мне нужен. Я попросила позволить мне решить самой. Тогда он улыбнулся и предложил… – Она замялась, похлопала себя по карманам халата. Правильно считав ее жест, Грин молча протянул пачку сигарет, щелкнул зажигалкой. Карлин нашел пепельницу.

Мари затянулась и замолчала. Все понимали, что было дальше. Альберт провел с ней несколько приятных минут, а потом все вернулось на круги своя. С той лишь разницей, что если до этого момента она о нем просто мечтала, то после начала бредить. Девушка рассказывала о трех последних годах, когда она буквально жила от встречи до встречи. Иногда он позволял ей приблизиться, но чаще общался только с Лили. Ревность медсестры стала навязчивой. А ненависть – абсолютной.

– Он приехал сразу после вас, доктор Карлин, – пробормотала Мари. – Увидел меня, улыбнулся. Попросил никому не говорить, что он здесь. Я спросила, что случилось. Он сказал, что это последний его визит в эту больницу. Я думала, он меня поцелует. Или сделает что-то еще. Подарит какой-нибудь подарок, но он просто пожал мне руку и пошел в палату к сестре, попросив не беспокоить. Следующие минут сорок я не помню.

– Что было потом?

– Когда я вошла в палату, Альберт стоял у постели. Он плакал. Лили лежала на постели. Он уложил рисунки на нее. Держал в руках газовую горелку, но ничего не делал. Я ему сказала, что в больнице установили пожарную сигнализацию. И эту штуку лучше не зажигать.

– Вы поняли, что Лили мертва?

– Я поняла, кто он.

– И что почувствовали?

– Честно? – Глаза девушки сверкнули. – Восторг! Инквизитор стал настоящим героем, ведь он делает то, что не может никто другой. Он несет справедливость. Возмездие! Поверьте, Лили не единственная жертва домашнего насилия, которую мы лечим. Она… она одна из многих.

– Что было дальше? – мягко подтолкнул ее Карлин.

– Он подошел ко мне. Неожиданно привлек к себе. Мы стояли, обнявшись, несколько минут. Потом он отстранился. «Мы больше не увидимся», – говорит. А потом поднял свою сумку и вышел из палаты. Я стояла над трупом его сестры. Не помню, зачем я начала сбрасывать рисунки с ее тела и топтать их. В какой-то момент успокоилась. Поняла, что будут вопросы, и тогда расстегнула ей халат, попыталась сделать искусственный массаж сердца. Но она уже холодела. А потом закрыла дверь в палату и вернулась к себе. В шесть пятнадцать вызвала доктор Эллингтон.

– Мари, у меня еще один вопрос, – произнес Грин.

– Да?

– Как на самом деле зовут Альберта Куге?

13. Кейра

30 октября, суббота

Спальный район

Треверберг

Кейра прижалась к горячему телу Тима и блаженно улыбнулась. Они заснули под утро. Растревоженное сознание полностью отключилось, а тело наконец получило долгожданную разрядку. Сокрушительную разрядку, о которой раньше, с другими, она даже думать не могла. В Дженкинсе была такая мощь, такая мгла, он просто поглощал ее, полностью овладевая ее чувствами, заставляя подчиняться без унижения и принося глубокое, животное удовлетворение. Он ее измотал. Или она его. Но первой мыслью после того, как сон отступил, было осознание, что она не хочет выползать из постели. Она хочет еще. Еще чуточку своего личного слегка извращенного счастья.

Тим глубоко спал. Кейра открыла глаза и украдкой посмотрела на его лицо, ловя себя на странной мысли: это имя было слишком простым для такого мужчины. То, что казалось простотой в его чертах, на самом деле оказалось жесткостью. Он не был лощеным красавцем, как Карлин, но его суровая внешность не была лишена определенного изящества. Именно для Кейры он быстро стал идеалом. Ей нравилось все. Линия бровей, нос, губы, волосы, но больше всего глаза. Удивительные неподвижные глаза криминалиста, которые смотрели взглядом змеи и связывали надежнее веревок.

Девушка будто бы против своей воли пошевелила рукой, которая лежала у него на груди, и скользнула ниже, рассчитывая его разбудить. Молодой мужчина не сразу проснулся от ласки. Он выгнулся под ее ладонью, по лицу пробежала тень. Почувствовав, что он готов, она скользнула на него сверху и приглушенно застонала, почувствовав толчок. Тим открыл глаза. В них полыхнуло темное пламя. Его руки легли ей на бедра.

Тело болело и сопротивлялось, но Кейра хотела этой боли. Она не могла остановиться, не могла напитаться их слиянием. Ей хотелось еще и еще. Это удивительно, что после всего, что с ней происходило, она так отчаянно нуждалась в сексе. В жестком сексе. Мужчина поймал ее руки и завел их за спину. Одеяло соскользнуло, он заставил ее выгнуться, подставляя воздуху и солнечным лучам высокую грудь и белую кожу, особенную кожу, свойственную рыжим девушкам. Кейра откинулась назад, все еще смущаясь своей наготы, но наслаждаясь его вниманием и каждым движением, которые он ей дарил.

В этом было что-то противоестественное. Запретное. Неправильное.

Да и черт с ним.

В момент кульминации девушка вскрикнула. Она бы упала ему на грудь, но мужчина не позволил. Резким движением он перевернул ее на спину и оказался сверху, растягивая оргазм, превращая его в сладкую пытку и лишая ее возможности исчезнуть, уклониться. Его руки сводили ее с ума. Он гладил и щипал, не останавливаясь ни на мгновение, пока ее сознание не отключилось, а в глазах не потемнело. По телу пробежали волны судорог. И