Несокрушимые - Игорь Лощилов

— А сейчас как, стоит?

— Месяц назад стояла, хоть и осталось в ней менее двухсот иноков. Наверняка стоит. Сейчас-то что, Скопин рядом, да и у Сапеги силы не те, потрепала его наша обитель.

— Видно, над ней и впрямь Божия благодать, — вздохнул Ивашка-рыбарь, отрабатывающий внеочередную сторожку на своей Веселухе, — да и что вам, инокам? А вот мирским каково, особливо кто с детишками?

Тогда вступил Антип и стал рассказывать, как сражается с ляхами и их приспешниками Русская земля. Вспомнил про Углич и Устюжну, про Ярославль и Кострому, про недавние победы Скопина. Заключил так:

— Божия благодать лежит на всех, кто защищает свой дом от врага.

Верно сказал, просто, не мудрствуя лукаво. И слушатели хорошо поняли его. Мы, сказали, не хуже прочих, тоже сумеем защититься. Месяц-другой продержимся, а там придёт Скопин и прогонит ихнее величество.

Завидуя братьям из Троицкой обители и учась у них стойкости, они тогда ещё не ведали, что совершат свой, не менее удивительный подвиг.

О подготовке к приступу стало известно и в крепости. Особенное оживление наблюдалось со стороны Копытецких и Авраамиевских ворот. Дозорному Гришке хорошо было видно со своей Веселухи всё, что происходило с восточной стороны. Важный, разодетый пан объезжал войска, давая какие-то указания. Его сопровождал не менее нарядный всадник в красной куртке с жёлтыми застёжками поперёк груди и высокой шляпе с заломленными полями. К седлу были приторочены причудливо изогнутые дудки. Трубач — решил Гришка, вспоминая только что услышанный рассказ Афанасия о Матьяше.

За врагом со стороны соседней Авраамиевской башни наблюдала ещё одна пара внимательных глаз. Тяжёлые кованые ворота этой башни прикрывались выдвинутым вперёд деревянным срубом. Столь жалкое на первый взгляд защитное сооружение вызвало презрительную усмешку у готовящихся к приступу — это всё равно, что прикрывать железный панцирь холщовой рубахой. Однако у русского мастера, сооружавшего крепость, имелись на сей счёт другие соображения. Сруб, почти вплотную притиснувшийся к воротам, только-только проехать всаднику, дробил силы врага, не позволял ему копиться в опасной близости, причём исправно выполнял своё назначение в любом состоянии: живом, горящем или сожжённом дотла. Кроме того, он имел с крепостью тайное сообщение, им пользовались, чтобы выдвинуть вперёд наблюдателей, или заслать к врагу проведчиков.

Сейчас здесь находились десятник Егор и Антип, они оба удивительно быстро нашли общий язык, в наблюдениях и оценках были единодушны.

Всё говорило о скором приступе, хотя враг не утруждал себя особой подготовкой: лениво велись земляные работы, делались неспешные перемещения, зато было много криков, шумных игрищ и обычных в таких случаях возлияний. Время от времени раздавались пронзительные звуки трубы, после них следовало некоторое оживление, а затем всё снова возвращалось к неспешной суете.

— Курячий народ, — выразил своё мнение Антип, — по петушиному крику живут.

— Свернуть бы этому петушку голову, — отозвался Егор.

Они посмотрели друг на друга и усмехнулись совпадению мыслей. Изредка случались, правда, и расхождения. Егор был решительным человеком, отметал всякое, как говорил, сюсюканье, не верил в знахарство и целительство, над познаниями Антипа потешался.

— Голову, говоришь, лечишь? То нам не в диковинку, деды как учили? Трещит голова, обрей догола, обсыпь ежовым пухом да ударь обухом — сразу забудешь о треске. Тако же с другими причиндалами. Болит нос — высуни на мороз, отвалится и здоров будет. Болят зубы — ударить в губы, нацедить крови да намазать брови...

Антип посмеивался над весёлым товарищем и не предполагал, что одно из предложенных лечений ему пригодится очень скоро. Уже под вечер их внимание привлёк долговязый рыжий немец, распоряжавшийся ящиками, которые с большой осторожностью передвигали подручники. Наблюдатели сошлись на том, что это петарды, с помощью которых враг намеревается проломить стены, и поспешили вернуться в крепость, чтобы предупредить о том воеводу. Шеин, однако, особого беспокойства не выразил. Без петард и мин, сказал, осадное дело не ведётся, знать бы, где хотят поставить.

— Подсказать можно, — сказал Егор. Шеин удивлённо повернулся к нему.

— Помнишь наш разговор про стенную трещину? Многие поверили слуху, вот и ляхам бы его подкинуть. Придут туда со своими ящиками, а мы их и укараулим.

— Хорошо бы, — недолго думая, согласился Шеин, — да где охотника на такое дело сыскать?

— Я схожу, — предложил Антип.

— Схожу, — неожиданно рассердился воевода, — это тебе не к тёще на блины, от смерти недалеко.

— Не-е, князь, она пока в другую сторону смотрит. Схожу, ты не беспокойся.

Шеин усмехнулся бесхитростности москвича и похлопал его по плечу — что ж, коли так, сходи.

Антип быстро договорился с Егором о действиях и поднялся на стену. Перекинул верёвку и осторожно спустился на ту сторону, как обычно делали перебежчики. Долго идти не пришлось, его схватили и доставили к Новодворскому. Пан был поглощён последними приготовлениями, ему было не до очередного пленника, спросил только, много ли в городе таких как он, готовых сдаться. Получив удовлетворительный ответ, он был готов уже отпустить перебежчика, но тут Антип упомянул о трещине в стене, и пан насторожился.

— Ты можешь показать это место?

Антип выразил готовность и в сопровождении двух человек направился к крепости. Они подошли довольно близко, на башнях перекликались часовые, кое-где засветились огни, их дрожащий свет вырывал из темноты неровности стены и на указанном Антипом месте действительно виднелись следы недавних работ. Об увиденном доложили Новодворскому, тот велел допросить прежних перебежчиков — некоторые подтвердили слухи о стенной трещине.

— Добже, — сказал пан, — если ты не обманул, получишь награду, а пока вот тебе задаток, — он протянул Антипу несколько злотых и отпустил на все четыре стороны.

Невдалеке от панского шатра стояла большая палатка, предназначавшаяся для его приближённых и челяди, откуда слышался громкий говор. Антип направился к ней. В палатке стоял полумрак, обитатели сгрудились вокруг походного стола, одна половина которого была уставлена бутылями и кубками, на другой, свободной, освещённой тусклым светом свечи, шла карточная игра, и всё внимание устремилось туда. Антип внимательно осмотрелся и наконец нашёл в одном из тёмных углов того, кого искал. Он сидел поникший, как бы растворившийся в темноте, и если бы не движение блестящих застёжек, его можно было бы принять за груду сваленной одежды.

— Что, проигрался? — догадался Антип.

Трубач кивнул, даже не удосужившись поднять голову. Потом заговорил быстро, сбивчиво, жалуясь на плохую карту и невезение. Его тонкий голос едва не прерывался от рыданий.

— Отыграться хочешь?

Трубач сразу поднял голову.