Записки из Третьего рейха. Жизнь накануне войны глазами обычных туристов - Джулия Бойд

Бриджет отвечала своему возлюбленному: «Мне кажется, что свидетельства о крещении со стороны Гиллиганов мы никогда не сможем найти, потому что они исповедовали уэслианскую[843] религию, которая уже давно вышла из моды, церкви исчезли, и поэтому найти нужные документы вряд ли представляется возможным»[844].

Хьюго повезло, что его жена была умной и упорной женщиной. После начала войны воинскую часть, в которой служил граф, отправили в Норвегию. Хьюго пришлось оставить Бриджет, на которой он женился всего за 8 месяцев до этого, ответственной за большое хозяйство и замок. Англичанке приходилось нелегко. В феврале 1940 г. она поехала в дом Хиртов, в котором в мирное время с таким удовольствием останавливались Уильям Уолтон[845] и Зигфрид Сассун[846]. По пути в Гармиш-Партенкирхен Бриджет несколько дней провела в Мюнхене. Из отеля «Регина Паласт» она писала мужу, что уже и думать не может о замке Вотерзен. «Эти ворчливые люди, которые постоянно ругаются и которым всего мало, – жаловалась она, – повар, который нас постоянно обманывает, от всего этого мне тошно. Прикажи своим солдатам лепить снеговиков и возвращайся как можно быстрее»[847]. Бриджет радовалась тому, что в Мюнхене, в отличие от Берлина и Гамбурга, можно было купить апельсины. Как только графиня заселилась в дом Хиртов, война показалась ей чем-то невообразимо далеким. «Сколько угодно масла, настоящие чай и шоколад после обеда, вкуснейший пудинг», – писала она Хьюго в Норвегию. Правда, отсутствие в деревне молодых мужчин, а также пустые прилавки в магазинах («невозможно купить даже дамские прокладки»[848]) напоминали о том, что война была реальностью.

Бриджет не осталась без поддержки своих соотечественников. Несколько других англичанок, вышедших замуж за выходцев из немецких аристократических семей, проживали в относительной близости от замка Вотерзен. А вот герцогиня Гессенская и Рейнская Маргарет («Пег») жила вместе со своим мужем принцем Людвигом («Лу») в 550 километрах к югу от Вотерзена и в 15 километрах от Дармштадта в красивейшем замке Вольфсгартен. Будущие супруги встретились в доме Хиртов в 1936 г. и поженились в 1937 г. в Лондоне, где Людвиг работал в немецком посольстве. Принцесса Маргарет и графиня Бриджет регулярно переписывались во время войны, утешая и поддерживая друг друга.

Через месяц после поездки Бриджет в Мюнхен в Берлин приехала датская писательница Карен Бликсен, автор известного романа «Из Африки». Ее отправили в командировку несколько скандинавских газет, и она планировала пробыть в Германии месяц. Заметки Бликсен, сделанные в Бремене, отражают, как обычная жизнь немцев наполнилась тревогой и беспокойством. На писательницу огромное впечатление произвели средневековые собор и ратуша, а также дома аристократов – дань, как она писала, «живой и мощной культуре путешествовавших по всему свету людей». Повсюду были корабли – «картины и гобелены, на которых изображены целые торговые флотилии, в огромных домах аристократов – высокие, монументальные, точные модели кораблей, которые когда-то принадлежали семьям. На этих моделях все паруса и все пушки были на своих местах».

И все-таки в марте 1940 г. в этом великом морском городе чувствовалось, что Германия находится в состоянии войны. Бликсен прибыла в Бремен ночью во время метели. Из-за затемнения не было видно ни зги. Уже немолодой носильщик на вокзале предложил писательнице помощь. «Держась за руки, мы шли по темным улицам, – писала Бликсен, – от вокзала до отеля, потом до полицейского участка [где все вновь прибывшие в город должны были отметиться] и снова в отель». Носильщик воевал в Первую мировую войну, а теперь оба его сына были на фронте. Писательница обратила внимание на то, что точно так же, как и африканцы на ее кенийской ферме, старик выражал чувство сожаления «причмокиванием языка и тихим звуком поцелуя»[849].

В Берлине здания, построенные или спроектированные еще в мирное время, теперь сосуществовали с военными сооружениями. Продолжали строить массивные здания, которые были одобрены Гитлером до войны («Местные шедевры из камня, железа и дерева прекрасно выполнены», – писала Бликсен), а рядом с ними появлялись военные объекты. Несмотря на активную застройку, Берлин, по мнению Бликсен, потерял свой лоск, «словно красивая птица в сезон линьки»[850]. Писательница заметила, что улицы столицы были до безобразия грязными. Люди ступали «осторожно». Они были одеты в старую одежду. Только привратники выглядели так, как будто они все еще стояли у «золота, мрамора, бронзы и стекла» отеля «Адлон».

Бликсен с удивлением обнаружила, что в Немецком театре ставят «Короля Лира»[851]. Только потом писательница сообразила, что нацисты присвоили себе великих иностранных писателей и художников почти так же, как и страны других людей: «Шекспир, как они говорят, на самом деле был германцем из-за своего гуманизма, Кьеркегор – из-за глубины своих мыслей, Рембрандт – из-за артистической выразительности, а Микеланджело – просто из-за масштабности своих произведений»[852]. Бликсен поразило то, что в театрах было полно народу: по меткому замечанию Говарда Смита, люди просто не имели возможности потратить свои деньги на что-то другое. В отличие от кино, в котором пичкали нацистской пропагандой, старые добрые классические пьесы (современные были запрещены) помогали хотя бы на пару часов забыть о войне[853].

Картины Германии военного времени, нарисованные американскими антинацистскими журналистами, естественно, резко контрастировали с тем, какой видели страну иностранные приспешники Гитлера.

Шведский путешественник Свен Гедин, которого очень любили в рейхе, имел прямой доступ к Гитлеру и другим высокопоставленным нацистам. 6 марта, в то время, когда Бликсен гуляла по Бремену, он обедал в Каринхалле с Герингом. В меню были «масло, настоящий сыр грюйер, икра, лобстер, свежий аспарагус, горячие блюда и самые разные деликатесы». После обеда в зал вошла полуторагодовалая дочь Геринга Эдда (для которой жены итальянских дипломатов «вязали крошечную одежду»[854]), «споткнулась и очень мило поприветствовала гостей». Несмотря на нехватку бензина и запрет использования частных автомобилей, когда через полгода Гедину понадобилось съездить в Мюнхен, его отвезли на государственном автомобиле. Шведу позавидовали бы многие обычные люди, которые были вынуждены часами стоять в переполненных, холодных и грязных вагонах поездов, опаздывавших на много часов.