Боярин: Смоленская рать. Посланец. Западный улус - Андрей Посняков

Едва Павел сошел с коня, как явился с докладом тиун – не дал даже и в сени войти, знать, что-то случилось этакое, скорее всего – нехорошее, о хорошем-то почему-то обычно не слишком торопятся доложить.

– Ну, – искоса взглянув на супругу, Ремезов повернулся к домоправителю. – Что хочешь сказать? Опять где-то пожар?

– Не пожар, господине. Бревнищем колесо на мельнице разнесло! Кто-то рогатки сломал, а Налим, служка, не доглядел, да и сам пропал – там же его и выловили, у плотины. Мертвого.

– Что?! – Павел почернел лицом.

Плотина, мельница – это было для него одним из условий будущего развития усадьбы. Павел запланировал уже и турбины, и электродвигатель, и насосы – качать воду – от тех же пожаров. Да и болото давно уже пора было осушить – чего зря пропадать плодородной землице? Уже закупили несколько медных криц, на Даргомысловой кузнице уже тянули проволоку для обмотки, уже вот-вот и… Ну, пусть не Днепрогэс, пусть труба пониже и дым пожиже, но все же – первая гидроэлектростанция тринадцатого века! Кроме всех хозяйственных надобностей, было б и чем гордиться – а ну-ка! Это вам не какое-нибудь там завоевание Европы, «западный» монгольский поход – куда круче, куда как возвышенней! Электричество… Для чего еще приспособить электроток, кроме как для насосов, Ремезов пока не придумал, но был уверен – найдется, куда. Электрические лампочки, оно, конечно, со здешними-то технологиями, вряд ли – вольфрамовая нить, стеклянные колбы, а вот, скажем – акустические динамики вполне можно соорудить, магниты найдутся, да и холст… Только зачем на усадьбе динамики? Дискотеки устраивать? Или в реке рыбу глушить? Так куда уж этой рыбы больше – и так ловят немерено.

– Поехали, о, муж мой, к мельнице, глянем, – вполне разумно предложила боярышня.

Павел задумчиво кивнул:

– Ты не устала?

– Да нет.

– Тогда едем.

Он специально взял супругу с собой и на этот раз, знал – для Полинки хуже не было, чем дома сидеть. Пожила в Кракове, набралась вольного духу, теперь вот затворницей быть не желала… да Ремезов и не заставлял, что он, султан персидский, что ли?

На мельнице уже велись работы – прибежавшие с ближней кузницы дюжие парни-молотобойцы, зацепив веревками, поднимали на плотину обломки колеса. Павел, едва спешился, сразу побежал, глянул… и озадаченно присвистнул:

– Одн-а-ако! Тут, скорей, на авиабомбу похоже… Ну, надо же – в щепки разнесло! Что ж там за бревнище было.

– Дубовое, железом окованное, – подойдя ближе, тихо пояснила Полина. – Я посмотрела уже: не дерево, чистый таран!

– Что-что? Таран, говоришь… – Ремезов озадаченно прищурился.

– Не само собой оно в колесо попало, – внимательно поглядывая по сторонам, боярышня задумчиво покусала губы. – Направил кто-то. И рогатки сломал. Думаю, и смотритель, ну, парень тутошний… Налим, кажется… не сам по себе с плотины в воду сорвался. Помогли.

– С чего ты взяла-то?

– Не знаю, – Полина неожиданно вздохнула. – Предчувствие. Ну, что ты так смотришь? Пошли-ка лучше на мертвяка взглянем.

И снова без всякой брезгливости юная боярыня склонилась над вытащенным на берег трупом, велела перевернуть, внимательно осмотрела… Потом повернулась к мужу:

– Ну, что я говорила? На затылок его посмотри. Видишь – кровь?

Павел присел на корточки:

– Ну. И что с того? Когда падал, он мог спокойно о камни удариться.

– Мог, – согласно кивнула Полина. – А мог камнем по затылку и здесь получить – из пращи.

Оглядевшись по сторонам, боярышня показала рукою:

– Вон на том пригорочке очень даже удобное место. Рядом кусты, тропка рыбачья… Раскрутил пращу, дело свое сделал – и скрылся. Очень даже запросто. Надо тщательно все там осмотреть… жаль, Провор не прибежал еще…

– Парней пошлем.

– Этих?! – Полинка скептически взглянула на молотобойцев. – Ну не-ет, уж лучше я сама погляжу… Ты со мною, любый?

– С тобой, с тобой, куда же ты без меня-то? – махнув рукой, молодой человек зашагал вслед за своей юной женушкой.

Уж, конечно, не боярское то было дело – по кустам шарить, да вот только… Только так горели у Полинки глаза, лицо прямо светилось, да и вся ловкая фигурка прямо-таки излучала недюжинную энергию и волю. Такое впечатление – дорвалась наконец-то девчонка до любимого дела. Эх, знала бы она…

– Глянь, вон тут кусточки примяты, – боярышня ориентировалась куда как лучше супруга. – Тут к воде кто-то шел… нет – шли, вон как трава-то стоптана – двое или трое даже… Бревно направляли.

– Бревно-то сначала доставить сюда надо, – подал голос Ремезов. – Ясно, что по реке и сплавляли, да уж больно оно огромное – не может быть, что никто не заметил.

Полина задумчиво покусала сорванную травинку-соломинку:

– Могли и не заметить – все, от мала до велика, на покосе. Разве что самые мелкие отроки, лет пяти, шести… Провору поручу – пущай таких сыщет, поговорит, может, что и выплывет.

– Демьянко Умника тебе дам в помощь, – усмехнулся молодой человек. – Пущай и он в деле будет – одна голова хорошо, а две…

– Мне, милый, не голова, мне ноги-глаза-уши больше нужны.

Покачав головой, боярышня кинула на берег реки последний взгляд и, покрутив локон, вздохнула:

– Пора и домой – устала сегодня что-то.

Павел расхохотался, обнял супругу за талию, поцеловал в губы:

– Устала? И немудрено, любая! А нос-то у тебя до сих пор – в золе. Парни с пожара явятся – пошлю по деревням, чужих выискивать, караулить.

– Тоже дело, – согласно кивнув, боярышня сорвала с куста горсть красной смородины, бросила в рот, прищурилась…

У Павла аж скулы свело:

– Только не говори, что вкусно!

Вечером, как поужинали, явился Провор с докладом. Отрок дышал тяжело – видать, бежал быстро, до темноты успел, да весть принес важную – видали, мол, заглодовские «малые робята» в лесу какого-то непонятно откуда взявшегося кудесника.

– Кого-кого? – удивился Ремезов.

– Ну, волхва, – парнишка облизал губы.

Полинка взяла со стола кувшин:

– Ты, вижу, Провор, пить хочешь? На! Пей, пей, не стесняйся, квас не хмельной.

– Благодарствую, госпожа.

Подросток с видимым наслаждением напился, и, утерев рот рукавом, описал кудесника так, как понял со слов «малых робят»: кряжистый, крепкий, носатый… да кудлатая, во всю грудь, бородища.

– А на шее – ожерелье из птичьих голов мертвых, – вспомнив, добавил Провор. – Робята говорили – слыхать, как волхв по лесу идет – головы стучат, одна о другую бьются.

– Та-ак, – Павел кивнул на лавку. – Ты садись, парень, не стой – в ногах правды нету.