Ричард Длинные Руки - маркиз - Гай Юлий Орловский

– Прозрачность, – втолковывал я. – Главное – прозрачность. Если кому-то даем малый участок, он и все остальные должны знать, почему именно малый. Если кому-то большой, то объясняем, что личные связи и дружба ни при чем, а в расчет берутся такие-то и такие-то заслуги…

Рамиро молодец, работа кипит, а если при распределении пряников кто и уходит обиженным, то сочувствия не находит даже у приятелей, это главное. Все видят, что вообще-то дали такому мало правильно. Все друг друга знают, так что при всеобщем голосовании результат был бы тот же, только голосование и обсуждения сильно бы все тормозили.

К счастью, Рамиро не случайно стал тайным лидером еще при живом грандкапитане. Его решения уважают, как уважали и раньше.

Я два дня варился в этом котле, отодвигаться начал медленно, все время поглядывая, как пашет Рамиро, но он ни на йоту не отходит от моей генеральной линии, уверовав в нее свято, как в священное писание.

Хороший участок отхватила Синтия, лучший штурман пиратов, у которой нюх на изменения течений, погоды и ветров. Правда, с морем расставаться не собирается, а на суше займется ремонтом кораблей и снабжением их материалами.

К моему удивлению, она быстро сошлась с Маргаритой, угадав в ней не совсем простую невольницу, а такую же дикую и своевольную натуру.

Сегодня Синтия и Маргарита даже вместе приготовили обед на третьем этаже, где теперь мои покои. Я благоразумно выскользнул от греха подальше, во дворе начал оглядываться в поисках своего коня.

Во дворе толкутся пираты, двое подбежали с готовностью в глазах. Один сразу выпалил:

– Что-то изволите, ваша светлость?

– Да, – ответил я, – чего-то изволится мне малость прогуляться верхом…

Он широко заулыбался.

– Вам коня?

– Я ж говорю, – сказал я, – верхом. Вообще-то могу и на тебе, если бегаешь быстро.

Он захохотал.

– Нет, я подумал, может быть, вы изволите на демоне! Вы же маг.

Я покачал головой.

– Я не маг. Вернее, и маг, но мне больше нравится быть воином и прыгать на борт чужого корабля, чтобы рубить и крушить… Вы и сами заметили, что воин я не такой уж и слабенький.

Второй пират воскликнул в радостном ужасе:

– Ваша милость, какое там не слабенький! Вы сущий дьявол в бою! Если бы сам не видел, в жисть бы не поверил.

Первый сказал уважительно:

– Все маги – старые пердуны, а вы, сэр, молодой. Потому вы воин. Хоть и маг знатный.

Я милостиво кивнул, подтверждая догадку.

– Это точно, все маги… староваты. Мне с ними было скучновато, вот я и пошел путешествовать с мечом в руке… Я здесь, как воин и маг, я смогу быть подлинным гарантом конституции… в смысле, безопасности наших демократических завоеваний.

Они смотрели почтительно, мало что понимая, но улавливая по моему тону и величественно-грозному облику, что нам лучше на дороге не попадаться.

– Всех порвем, – сказал первый наконец и радостно заулыбался, когда понял по моему лицу, что сказал правильно. – Мы им всем покажем!

Он ринулся к конюшне и быстро вывел моего коня. Сообща торопливо оседлали, на крыльцо вышел Гитард и спросил деловито, сколько человек выделить для охраны.

Я отмахнулся было, но тут же передумал:

– Троих-пятерых на быстрых конях. Это и для престижа, и, если что, могу послать с сообщением.

– Осмотрите гавань?

– Нет, – сказал я, – съезжу-ка к Гуголу.

– Простите…

– К колдуну в башне, – пояснил я. – У него любопытно. И сам он мужик занятный.

Он спросил опасливо:

– Вы бывали в башне?

– Ну да, – ответил я удивленно. – Я слышал, вы ему носите всякие амулеты!

– Носим, – уточнил он, – но оставляем возле башни! Никто туда не входит. Там смерть для всякого, кто не колдун.

– Я же прошел!

– Вы не колдун, – сказал он почтительно, – вы же маг! Вы пройдете везде.

Я загадочно усмехнулся, мне подвели коня, я вскочил в седло и разобрал повод.

– Разбирайся тут с мелочами сам, – распорядился я. – Генеральную линию знаешь, а ерунда всякая сама решается.

Конь радостно пошел сразу в галоп, всадники сперва приотстали, затем я услышал за спиной дружный топот десятка коней, Гитард все же выделил для охраны народу побольше, но я не оглядывался, пока не домчались до башни.

Башня мрачно чернеет на безмятежно глупом небе, мы шли красивым галопом, она все ближе и ближе, за спиной разговоры давно притихли.

Все держатся как младшие школьники перед грозным директором. Когда под ногами захрустела металлическая окалина, все начали придерживать коней. Осторожно въехали в ворота ограды.

Я спрыгнул на землю возле самого входа в башню. Молодой пират с побелевшим лицом подскакал ко мне и поймал брошенные ему поводья.

– Держи, – велел я строго. – Надолго не отлучайтесь, я здесь ночевать не собираюсь.

– Да, ваша светлость, – выпалил он и спросил опасливо: – Вы… через этот ход?

– Конечно, – ответил я бодро, а в голове стучала тоскливая мысль: ну какого хрена играю героя? Можно по веревочной лестнице в окно на второй этаж, чтобы миновать огненную стену и прочие ужасы. – Я маркиз, мне только через главный вход и по красной ковровой дорожке… Желательно почетный караул при встрече.

Он смотрел с таким почтительным ужасом, что я лишь покровительственно усмехнулся и вошел в темный ход космического пространства, где меня ждет стена магического огня.

За спиной остался уже привычный и такой уютный мир, впереди вспыхнул огонь. Я заставил себя не трястись, думать о чем-нибудь отвлеченном, общем, нужном в перспективе, что не горит, но в виду иметь надо…

Вот, к примеру, уже в зубах навязло, что кто сильнее, тот и прав, и что добро всегда побеждает зло: кто победил, тот и добрый. Но если так, то надо сделать так, чтобы победивший, кем бы он ни оказался, все равно действовал и дальше в неких рамках. Сперва широких, но по мере роста культуры и цивилизации все более узких, жестких…

Этим, собственно, и занимается церковь, но здесь пока о возрождении церкви говорить рано. Да и вообще есть соблазн обойтись без нее, хотя пока не представляю, чем ее заменить…

Я уже шел по залам, которые я с большой натяжкой соглашался считать залами, вытянулись и перешли в странные туннели, однако слишком огромные, чтобы называться туннелями. Бесконечное число выпуклых колец вплотную одно к другому, я пробирался внутри вереницы исполинских бубликов и не видел им конца.

Иногда эти извилистые и длинные туннели раздваивались, и я останавливался в растерянности, чувствуя себя так, словно нахожусь глубоко под землей.