Инквизитор. Утверждение правды - Надежда Попова

– Госпожа фон Рихтхофен, – настойчиво повторил рыцарь, и Адельхайда отмахнулась:

– Я в порядке.

Голос подчинился не сразу, и она едва не сорвалась в кашель; видимо, этот удар о землю был все-таки слишком сильным… Отвернувшись, она бережно приподняла напарницу, осмотрев. Лотта пребывала в беспамятстве, однако никаких более ран на ней не обнаружилось, ссадина на голове была неглубокой и, судя по всему, неопасной.

– Госпожа…

– Сказала же – я в порядке, – оборвала Адельхайда строго и, уловив обиду и оторопь в глазах карлштейнского охранителя спокойствия, добавила в голос больше мягкости. – Но моя горничная ранена. Господин рыцарь, окажите мне услугу, увезите ее подальше отсюда. Ей необходима помощь.

– Конечно… – растерянно пробормотал тот, спускаясь наземь, и Адельхайда, кивнув, поднялась и двинулась прочь.

Живых уже не встречалось, пламя на обломках досок чуть опало, и теперь вокруг стоял плотный запах печеной плоти и крови; звон в голове немного унялся, и визг, крики и плач слышались явственно и громко. На различимом сквозь уже невысокое пламя ристалище было пусто, разглядеть отсюда шатры участников было невозможно, и Адельхайда ускорила шаг, подавляя приступ дурноты, порожденной то ли этим запахом, то ли оглушением.

– Госпожа фон Рихтхофен!

«Они сговорились, что ли?» – промелькнула в голове раздраженная мысль за мгновение до того, как с трудом угадался голос Рупрехта фон Люфтенхаймера. Адельхайда остановилась, обернувшись; юный рыцарь был верхом на по-турнирному снаряженном жеребце, но сам почти без доспеха – лишь в стеганом дублете и наручах и с открытой головой.

– Вы живы, – облегченно констатировал фон Люфтенхаймер, подъехав вплотную, и протянул ей руку: – Я увезу вас отсюда. Вы ранены?

– Где Император? – не подав руки навстречу, спросила Адельхайда, повысив голос, чтобы перекрыть чей-то крик совсем близко.

– С Его Величеством все в порядке, – отозвался фон Люфтенхаймер, по-прежнему держа руку протянутой к ней. – Он был у своего шатра, когда всё случилось, – готовился к состязанию. Все, кто были у шатров и на ристалище, уцелели, пострадали только трибуны. Сейчас его уже везут под охраной в пражский замок. Садитесь, наконец, мы еще можем нагнать их и поехать вместе.

– Здесь моя горничная… – начала она, и фон Люфтенхаймер перебил, кивнув ей за спину:

– Лотта?.. Я вижу, она в заботливых руках, – констатировал Рупрехт нетерпеливо, – Карл довезет ее в целости и сохранности. Садитесь, прошу вас.

«Все-таки Карл», – промелькнуло в голове; обернувшись на напарницу, лежащую на руках карлштейнского стража, Адельхайда коротко кивнула и ухватилась за протянутую к ней ладонь.

* * *

Старый королевский замок напоминал огромный лазарет, а сама Прага – осажденный город. Ко времени прибытия к воротам окруженного охраной Императора тяжелые створы уже были закрыты, и напряженные, будто всполошенные сторожевые псы, привратники пропускали людей внутрь под жестким надзором и едва ли не с обыском. На улицах, у дверей домов, аптек и постоялых дворов властвовала сумятица, близкая к панике; первыми в городе оказались те, кому посчастливилось уцелеть, и Адельхайда даже боялась себе представить, что здесь начнется, когда до Праги доберутся раненые…

Раненые стали прибывать спустя четверть часа. Личный лекарь Рудольфа бегал от входных ворот к комнатам, а после и просто остался подле дверей, через которые вводили и вносили пострадавших, осматривая своих будущих пациентов и пытаясь определить, кому из них предстоит в скором времени перестать быть таковым. На Лотту он бросил взгляд вскользь, учтиво, но поспешно пояснив, что на данный момент у него на руках господа и дамы, которым помощь требуется куда более существенная, и у Адельхайды не повернулся язык ему возразить. Тяжело раненых было немного, и из виденного и слышанного становилось понятно, что в течение дня ситуация не изменится: серьезно пострадали те, кто был на крайних трибунах; убиты на месте или скончались от ран в первые минуты и за время пути к Праге – все сидящие на центральных, а легко, как и она сама, – лишь находящиеся в достаточном от главных трибун отдалении…

Не споря с лекарем, Адельхайда снарядила за водой и полотном одну из работниц королевского замка и с ее довольно неуклюжей подмогой провела нехитрую операцию и перевязку сама. Когда все еще беспамятная Лотта была уложена в постель в отведенной ей смежной комнате, Адельхайда с помощью все той же работницы привела в порядок себя, отослала ее прочь и лишь тогда, обессиленно опустившись на кровать, закрыла глаза, позволив себе расслабиться и прислушаться к ощущениям собственного тела. В груди постреливало, но несильно; ощутимо болела спина справа, но не внутри – значит, просто ушиб; голова кружилась, и звуки по временам глушились внезапным шумом в ушах – не контузия, но серьезное оглушение, стало быть; в сравнении с напарницей и уж тем паче с теми, кого довелось увидеть на поле у ристалища и уже в замке – легко отделалась…

Мысли, которым до сих пор не позволено было течь, как им заблагорассудится, теперь поневоле были отпущены на свободу, и в памяти, накладываясь друг на друга, всплывали образы всего увиденного и услышанного каких-то два часа назад. Огненное облако, дым, клочья людских тел… женщина без руки с неподвижным, уже мертвым лицом… крики и плач; детский плач; почему плакали дети? От того, что видели или что испытали сами?.. грохот взрыва и треск пламени, спокойно и обстоятельно доедающего останки… тела под ногами и спекшиеся от жара брызги и лужи крови… «Вы идете не в ту сторону, госпожа фон Рихтхофен»…

«Госпожа фон Рихтхофен!»…

– Госпожа фон Рихтхофен!

Адельхайда вздрогнула, не сразу поняв, что голос, слышанный только что, есть не воспоминание об обращенных к ней словах карлштейнского стража, а зов из-за запертой двери, сопровождаемый негромким, но настойчивым стуком.

Солнце за окном уже сползло к самому горизонту, и день катился к вечеру… Уснула, не заметив как?.. Часа на три, не меньше…

– Госпожа фон Рихтхофен!

Стучавший явно начинал раздражаться, и она, с усилием поднявшись, поспешила к двери, мельком обернувшись на дверь в комнату со спящей напарницей. Заставлять этого посетителя топтаться на пороге не следовало – по многим причинам.

– Ваше Величество, – констатировала Адельхайда, когда Рудольф, довольно бесцеремонно отстранив ее с пути, прошагал в комнату, и снова заперла дверь за его спиною. – Как я вижу, вы не пострадали.

– Чудом, – коротко отозвался тот, остановившись посреди комнаты; тоже задержав взгляд на дверь в комнату Лотты, Император на миг замялся, то ли не решаясь высказаться, то ли просто подбирая слова, и наконец вымолвил: – Как выжили вы сами? Вас не было на месте в момент взрыва; где вы были?

– Слышу недовольство в вашем голосе, – констатировала она. – Благодарю, Ваше Величество, со мной тоже всё благополучно, я рада, что вы спросили.

– Бросьте, я и без того вижу, что вы целы и невредимы. Хотя, судя по состоянию вашей прически и тому, что отперли мне не тотчас, – спали. Стало быть, испытали нервное потрясение или легкий ушиб головы, но в любом случае это должно говорить о чистоте вашей совести.