Седьмое Правило Волшебника, или Столпы творения - Терри Гудкайнд

И пока руки его были свободны, Оба выхватил нож из ножен. Он знал, что под водой у него намного меньше возможностей, чем на земле. И его единственный шанс — вонзить клинок в тело змеи. И он должен сделать это прежде, чем утонет.

Но спасительная поверхность воды удалялась, а тяжелые кольца продолжали тянуть его вниз. Вдруг ноги Обы коснулись чего-то твердого. И вместо того, чтобы рвануться вверх, Оба опустился на дно, согнул ноги в коленях. А потом, будто готовая к прыжку древесная лягушка, напряг мускулы и изо всех сил оттолкнулся от дна.

Он вылетел из воды, обмотанный кольцами змеи, и приземлился на бок, прямо на спутанные корни, однако змеиное тело смягчило удар. И ситуация сразу изменилась. Змея явно не ожидала ничего подобного. Ее зеленая чешуя радужно поблескивала в слабом свете. С обоих противников медленно стекала вонючая вода.

Над плечом Обы показалась голова змеи. Желтые глаза пристально уставились на него, затрепетал тонкий красный язык.

Оба усмехнулся:

— Вперед, подружка!

Змея плотно обвила его тело, но руки оставались свободными. Если змеи способны сердиться, то эта явно была очень сердита, и зевать не следовало. Быстро, как молния, Оба схватил ее у основания черепа и сжал мускулистой ладонью. Это действие напомнило ему о борцовских поединках, в которых он время от времени принимал участие. Ему нравилась борьба. Оба никогда не проигрывал в борьбе.

Змея зашипела. Противники держали друг друга крепко. Змея попыталась обвиться вокруг все еще свободных рук Обы. Это была страшная битва, в которой только один мог оказаться победителем.

Оба вспомнил, что с тех пор как начал слушаться голоса, он стал непобедим. Он вспомнил, как совсем еще недавно его жизнью управлял страх, страх перед матерью, страх перед могущественной колдуньей. Почти все боялись колдуньи и почти все боялись змей. Кроме Обы, который не поддался грозной магии. Старая ведьма наслала на него огонь и молнию, магию, способную пробивать стены и уничтожать на своем пути все, но он был неуязвим. Что, по сравнению с такой противницей, могла ему противопоставить обыкновенная змея? Он с неудовольствием вспомнил, как закричал от страха. Чего мог бояться он, Оба Рал?

Он перекатился по земле, увлекая за собой змею. Ухмыльнулся, поднося нож к чешуйчатой челюсти.

Очень осторожно, держа змею одной рукой за голову, второй он нажал на лезвие. Твердые чешуйки, похожие на блестящие доспехи, нехотя поддались. Затихшая было змея встрепенулась и вновь вступила в борьбу — уже не с целью победить, но для того, чтобы убежать. Тяжелые кольца, обвивавшие ноги, разжались, тело змеи начало метаться по земле, пытаясь зацепиться за корни, за стволы деревьев. Оба подтянул к себе змею ногой.

Острое лезвие ножа, на которое Оба нажимал изо всех сил, внезапно прорвало толстую чешую и вонзилось в челюсть змеи. Оба зачарованно наблюдал, как по его руке побежала кровь. Змея обезумела от боли и страха. Теперь она хотела только вырваться и удрать и вкладывала в это отчаянное желание все свои силы.

Но Оба оказался сильнее. Никто не мог удрать от него.

Он перетащил извивающееся, корчащееся тело чуть дальше от берега. Затем, крича от гнева, поднял его и одним мощным ударом вонзил нож в дерево, пришпилив змею лезвием, торчащим из нижней челюсти, словно длинный третий клык.

В желтых глазах змеи теперь светилась беспомощность. Оба вытащил из сапога второй нож. Он хотел понаблюдать за тем, как жизнь будет медленно покидать эти еще минуту назад злобные глазки.

Он сделал разрез на бледном брюхе, в складке между рядами чешуек. Не очень длинный разрез, от которого быстро не умирают. Просто разрез, чтобы поместилась человеческая рука.

— Ну, ты готова?

Змея смотрела на него.

Оба закатал рукав и засунул руку в разрез. Вначале пальцы, потом запястье, потом всю руку — в живое тело, все дальше и дальше. Змея задергалась, и Оба прижал тело коленом к стволу, наступил сапогом на болтающийся хвост.

И весь мир вокруг Обы исчез. Он представлял себе, каково быть змеей. Он воображал, что стал этой тварью. Он ощущал ее кожу вокруг своей плоти, ее живое тело, мокрые внутренности, сжимавшие руку, которую он продолжал проталкивать вперед. Рука погружалась все глубже. Обе пришлось придвигаться к змее, пока, наконец, его глаза не оказались в дюйме от змеиных.

И глядя в эти желтые глаза, он наслаждался, видя в них не только жестокую боль, но и восхитительный ужас.

Оба чувствовал, как в скользких внутренностях пульсирует то, к чему он стремился. И наконец нащупал его — живое сердце. Оно яростно трепыхалось в его руках. Не отрывая взгляда от глаз змеи, Оба сжал пальцы. С мягким бульканьем сердце лопнуло. Змея вздрогнула, трепыхнулась и, дернув в последний раз хвостом, затихла.

Оба продолжал смотреть в глаза змеи, пока они не потухли. Это было не то же самое, что наблюдать за смертью человека — не хватало связей с человеческим сознанием, не было сложных человеческих мыслей, которые Оба мог угадать. Но все равно это было волнующее зрелище — наблюдать за тем, как смерть входит в живое тело.

Пожалуй, ему все-таки нравилось это болото.

Торжествующий и окровавленный, Оба заковылял к кромке воды, чтобы смыть кровь и вымыть ножи. Это столкновение было неожиданным, волнующим и возбуждающим, хотя — он должен был признать — и менее волнующим, чем с женщиной. С женщиной прибавлялось чувство полового различия, ощущение того, что, когда к ней приходила смерть, внутри женщины оказывались не только его руки.

Большей близости не существовало. Это было священно…

Когда Оба закончил мыться, вода стала красной. Этот цвет заставил его вспомнить о рыжих волосах Дженнсен.

Оба выпрямился и проверил, все ли на месте, не потерял ли он чего-нибудь в борьбе. Похлопал себя по поясу и похолодел.

Кошелька не было.

В панике он сунул руку в карман, но кошелька не оказалось и там. Оба понял, что потерял его, когда боролся со змеей под водой. Кошелек был привязан шнурком к поясу, и Оба был уверен, что деньги не потеряются. Он не понимал, как мог развязаться или ослабнуть узел на кожаном шнурке.

Оба с яростью кинулся к мертвой змее, валяющейся у корней дерева. Крича от гнева, он схватил змею и принялся колотить безжизненной головой по стволу — пока во все стороны не полетели чешуйки.

Тяжело дышащий и обессиленный, Оба наконец остановился. Скользкая мертвая масса вновь плюхнулась на землю.

В отчаянии Оба решил, что придется нырнуть в воду и поискать пропавшие деньги на дне. Но прежде проверил пояс еще раз.

И, присмотревшись, понял, что кожаный шнурок вовсе не развязался.

Оба намотал короткий отрезок кожи на палец. Шнурок был обрезан.

Оба обернулся назад, откуда пришел.

Кловис!..

Кловис все время отирался рядом, болтливая назойливая муха, жужжащая над ухом… Кловис видел кошелек, когда Оба покупал лошадей…