Месть проклятых - Аллан Коул

Бишоп понял, что его сладкие мечтания были мечтами идиота. Тем не менее он не растерялся и отдал предельно четкие приказы:

– Соедините меня с командиром кораблей сопровождения. Командор, вы меня слышите?

– Так точно. Адмирал, на нас идет...

– Не слепой. На нас прет чуть ли не весь таанский флот. Слушайте приказ. Уходите с околопланетной орбиты навстречу противнику. Немедленно.

– Навстречу?

Бишоп разъяренно рявкнул:

– Вы что – в штаны наложили?

– У противника семь сверхтяжелых кораблей, больше десятка истребителей, двадцать восемь крейсеров... и еще... все перечислять, сэр?

– Нет. Выполняйте. – Затем он повернулся к своему штурману. – Уходим с орбиты. Включайте двигатели. Через десять секунд полное ускорение.

Штурман побледнел, но отчеканил:

– Еще распоряжения?

– А вам мало? Исполняйте!

Отдав нужные приказы, штурман повернулся к нему и позволил себе фамильярность, момент допускал:

– Билли, если знаете хорошую молитву – молитесь за нас.

Бишоп мотнул головой.

И импровизированная контратака началась.

Один бронированный десантно-транспортный корабль. Один крейсер. Двенадцать истребителей. Одиннадцать легких кораблей прикрытия. И семнадцать перехватчиков.

Против четырех объединенных флотилий таанского космофлота.

Ну разве не полное безумие?

* * *

Это и выглядело как безумие.

Поэтому таанский командующий кораблями третьего эшелона пришел в ужас, когда увидел, что ему навстречу прет горсточка имперских кораблей, как бы готовых на таран. Ему это показалось чудовищной ловушкой.

Ни один нормальный полководец не станет атаковать такими силами такого противника. Стало быть, это обреченные на гибель корабли, за которыми нагрянет весь имперский флот, как только таанские флотилии ввяжутся в малый бой и сломают свой строй.

Таанский адмирал не мог не восхититься дерзостью атакующих. По мужеству они стоят вровень с таанцами. Какое сердце нужно иметь, чтобы пойти на верную гибель, на считанные секунды или минуты задержать таанские корабли, чтобы дать возможность еще невидимому имперскому флоту зайти с удобной стороны и ударить всей мощью!

Адмирал передал цепочку приказов своим кораблям: "В контакт с противником не входить, перегруппироваться. Развернуться и идти обратно к системам Сулу".

Пусть, мол, имперский флот ударит в пустоту, а мы тем временем отойдем, чтобы предпринять позже фланговую атаку.

И четыре таанские флотилии послушно двинулись прочь. Логика их командующего казалась железной.

Но ошибочность своей логики таанский адмирал осознать не успел. На обратном пути к системе Сулу его корабли пересекли маршрут флота под командованием Феррари, который возвращался после разгрома Хси.

Пришлось принимать бой. Ни один из таанских кораблей не уцелел.

* * *

Бишоп смотрел на удаляющиеся таанские флотилии вытаращенными глазами. Еще несколько секунд, и огромный экран перед ним был пуст. Обычная картина звездной бездны – и ни одного вражеского корабля.

Может, они где-то сзади? Но и сзади было так же пусто.

Вильям Бишоп Сорок Третий, все еще не веря, что его безумный блеф удался, что верная смерть вдруг повернулась и драпанула прочь, вялым голосом отдал приказ возвращаться на стационарные орбиты вокруг Кавите. Он всерьез подумывал о преимуществах раннего выхода в отставку и уединения в каком-нибудь тихом монастыре.

* * *

Леди Этего, сгибаясь под ужасом происходящего, читала на экране страшные строки присланного открытым текстом рапорта из штаба на Кавите:

"Имперские соединения прорвались на всех участках. Связь с боевыми единицами утрачена. Согласно последним донесениям, солдаты повсюду стоят до последней капли крови. Здесь, при мне в штабе, осталось только три охранника, боеприпасов нет. Идем в последнюю атаку. Свою вину за неудачу перед Верховным Советом и народом искуплю кровью.

Ланга"

Леди Этего отвернулась от экрана. Что ж, она тоже человек чести. И знает, что делать в подобной ситуации.

Без каких бы то ни было церемоний новый "Форез" покинул планету.

Но даже если бы леди Этего осталась во всей Вселенной последней из таанцев, она бы не смогла полностью отказаться от пристрастия к церемониям, которая у таанцев впитана с молоком матери.

Существовал ритуал ухода в бой, где воин решал погибнуть, но не отступить – следовало виском коснуться родимой земли. И выпить глоток ключевой воды. И обязательно поклясться на оружии – желательно на оружии фамильном, с которым бились предки. Отдание почестей павшему герою также было связано с определенным неизменным ритуалом.

Леди Этего решила умереть по-своему.

Позже телерепортеры смонтируют какой-нибудь эффектный материал о ее геройской гибели – слепят из всяких архивных кадров. Или, может, самые предусмотрительные уже монтируют.

Ей было наплевать.

После того, как "Форез" вышел из верхних слоев атмосферы, его капитан повернулся к ней – в его глазах поблескивали слезы. Он сказал, что ощущает себя как в сказке. "Форез", подобно Фениксу, возродился!

Этего тупо уставилась на него. Да, наконец вспомнилось: ведь был прежний "Форез". И этот капитан как-то очень напоминает капитана того корабля. Быть может, он и есть тот самый офицер. Прежний капитан был так покалечен, что ему заменили процентов девяносто тела. И если это был он, то теперь его и не узнать. А впрочем, плевать. Корабль, как любое оружие, лишь инструмент, которым можно убивать врагов.

Тем не менее леди Этего поощрила капитана холодной улыбкой и кивком. Если капитану по душе кануть в вечность с подобными возвышенными мыслями – да будет так.

Этего же была занята своими последними планами – тем, как ей героически погибнуть.

Всякая человеческая культура, которая восхищается убийством себе подобных, обязательно прославляет воинов, идущих на верную гибель. Но легендарные герои должны при этом погибнуть как бы не напрасно, а совершить что-то великое – скажем, задержать врага в каком-нибудь ущелье хотя бы на час-другой.

Это понимание геройской смерти было характерно и в древние времена – для жителей Земли. К примеру, Роланд вышел в герои, невзирая на свой вздорный характер и мелкое упрямство, которое его и погубило. В итоге он самым дурацким образом попал в западню, где его поджидал десяток сарацин, но поскольку он сражался до конца в безнадежной ситуации, легенда превратила этот десяток сарацин в миллион. И многие герои легенд и сказок, влипая в безнадежное положение по своей глупости или безалаберности, покрывали себя вековечной славой только потому, что не сдались.