Сказки века джаза - Фрэнсис Скотт Фицджеральд

– Ну, я… Я же п-полчаса п-порепетировал, к-когда ты п-позвонила!

– Жаль, мало было времени! А то бы я его заставила еще квартиру снять и купить туда мебель!

– Гм… – хихикнул Уолтер. – Интересно, как далеко его занесет в его «медовый» месяц?

– Пока не доедет до Элизабет, будет думать, что я где-то в поезде. – Она помахала своим маленьким кулачком огромному мраморному своду. – Ах, и все же он еще легко отделался! Слишком легко!

– Я т-так и не п-понял, ч-чего т-тебе этот п-парень сделал, Майра?

– И надеюсь, никогда не поймешь!

Они вышли на боковую улицу; он поймал для нее такси.

– Ты просто ангел! – просияла Майра. – И я тебе по гроб жизни обязана!

– Что ж, в-всегда р-рад б-быть тебе п-полезным… К-кстати, а ч-что т-ты с-собираешься д-делать со в-всеми этими к-кольцами?

Майра, улыбнувшись, посмотрела на руку.

– Да, задача… – сказала она. – Можно послать их леди Елене Такой-Сякой… Или… У меня ведь всегда была слабость к сувенирам… Уолтер, скажи водителю, чтобы ехал в «Билтмор»!

Маме, совсем некстати

Мои последние эмансипе

Лоботряс

Это рассказ о Юге, действие происходит в маленьком городке Тарлтон, в штате Джорджия. У меня наблюдается глубокая привязанность к Тарлтону, но стоит мне только написать о нем рассказ, как сразу же со всего Юга начинают сыпаться письма, совершенно недвусмысленно меня осуждающие. И «Лоботряс», опубликованный в «Метрополитен», собрал эти укоризненные отзывы сполна.

Рассказ был написан при странных обстоятельствах, вскоре после того как был опубликован мой первый роман; более того, это был первый рассказ, написанный мною в соавторстве. Обнаружив, что мне никак не удается описать сцену игры в кости, я обратился за помощью к своей жене, которая, будучи родом с Юга, предположительно является одним из наиболее авторитетных экспертов по технике и терминологии этого популярного и приятного способа времяпрепровождения.

Половина верблюда

Думаю, что из всех моих рассказов именно этот родился легче остальных и доставил мне больше всего удовольствия. Что касается вложенного в него труда, то писался он в Новом Орлеане, за сутки, с целью покупки платиновых наручных часов с бриллиантами, стоивших шестьсот долларов. Я начал в семь утра и закончил в два часа ночи. Рассказ был опубликован в еженедельнике «Сатердей ивнинг пост» в 1920-м и в том же году был включен в ежегодный сборник «Памяти О. Генри». В этом сборнике он понравился мне меньше всех.

Ну а больше всего мне нравится в нем то, что все, что касается верблюда, чистая правда. Честно говоря, я все еще связан словом чести, данным джентльмену, о котором идет речь в рассказе: я пообещал, что на следующий карнавал обязательно пойду с ним в качестве задней половины верблюда. Такова цена права быть его летописцем!

Первое мая

Эта отнюдь не легкомысленная сказка, опубликованная в качестве повести в журнале «Смарт сет» в июле 1920-го, рассказывает о серии событий, происходивших весной предыдущего года. Каждое из трех описанных событий произвело на меня неизгладимое впечатление. В жизни они не были связанными, если не считать общей истерии той весны, увенчавшейся началом «Века джаза», однако в своем рассказе я попытался – боюсь, что неудачно, – сплести их в одно целое так, чтобы получившаяся цепочка смогла передать чувства хотя бы одного представителя нью-йоркской молодежи той поры.

Фаянсовый и розовый

– А вы публикуетесь в каких-нибудь других журналах? – спросила юная леди.

– О, да! – уверил ее я. – Например, несколько рассказов и пьес я опубликовал в «Смарт сет»…

Юная леди вздрогнула.

– «Смарт сет»! – воскликнула она. – Кто бы мог подумать, вы?! В этом журнале печатают всякие глупости про девиц в голубых ваннах!

И тут мне представилась изумительная возможность поведать ей о том, чья глупость под названием «Фаянсовый и розовый» появилась в этом журнале несколько месяцев тому назад.

Фантазии

Огромный, как «Ритц», алмаз

Следующие несколько рассказов написаны «в моей иной манере», сказал бы я, будь моя фигура повнушительнее. «Огромный, как „Ритц“, алмаз», напечатанный прошлым летом в «Смарт сет», писался исключительно для моего собственного удовольствия. Я находился в известном состоянии, характеризующемся стремлением к роскоши, и рассказ был начат как попытка удовлетворения этой тяги с помощью средств воображения.

Один широко известный критик оценил эту феерию как лучшее из написанного мной. Лично я предпочитаю «Прибрежного пирата». Но да будет нам позволено немного исказить Линкольна: «Если вам нравятся такие вещи, по-видимому, эта вещь вам понравится».

Странная история Бенджамина Баттона

Сюжет рассказа родился из известного замечания Марка Твена о том, как жаль, что лучшая часть жизни проходит ближе к началу, а худшая – ближе к концу. Мой эксперимент всего лишь над одним человеком в самом обычном мире едва ли смог воздать его идее хотя бы должное. Несколько недель спустя по завершении рассказа я неожиданно наткнулся на практически идентичный сюжет в «Записных книжках» Сэмюэля Батлера.

Появление рассказа прошлым летом в «Кольере» побудило одного моего анонимного почитателя из Цинциннати написать мне такое изумительное письмо:

«Сэр, Я прочел рассказ Бенджамин Батлер в „Кольере, и хочу сказать, что для писателя рассказов вы выдающийся псих я видал много штучик в жизни но из всех штучик вы самая выдающееся. Жалко тратить на вас бумагу но не могу молчать».

Тарквиний из Чипсайда

Этот написанный почти шесть лет назад рассказ является плодом ночных бдений студента Принстона. После значительной правки в 1921 году он появился в «Смарт сет». В то время, когда он был задуман, у меня было лишь одно желание – стать поэтом, – и здесь явно прослеживается тот факт, что тогда для меня главным было звучание каждой фразы, а больше всего на свете я опасался следовать традиции – пусть не в отношении содержания и уж точно не в форме. Моя исключительная любовь к этому творению объясняется, скорее всего, его возрастом, нежели присущими ему достоинствами.

«О, рыжая ведьма!»

К моменту написания этого рассказа я только что завершил черновик моего второго романа. Чтобы отвлечься, я решил взяться за рассказ, в котором, как известно, ни одного из героев не требуется рассматривать во всех подробностях. Боюсь, что я несколько увлекся полученной свободой от общепринятой схемы изложения, которой всегда надлежит строго придерживаться. Однако по некотором размышлении я решил оставить все как есть, несмотря на то что читатель может быть несколько озадачен аспектом времени. В свое оправдание могу только сказать, что независимо от того, как годы обходились с Мерлином Грейнджером, лично я всегда думал о нем в настоящем времени.