Электрические методы обогащения. Правдивая история о виртуальных амебах, современном инновационном предпринимательстве и прочей ерунде типа любви и смысла жизни - Павел Черкашин

«Я не сдамся. Не на того напали», – повторял он себе. Он даже встретился с парой инвесторов, которые уже слегка подзабыли об ажиотаже вокруг Lab34. Кто-то из них вяло согласился вернуться к вопросу. «У вас же был инвестор на прицеле? Что, сбежал?» – спрашивали они, просили обновленные материалы и исчезали.

Роби и Димыч отказались даже обсуждать вопрос о «рассмотрении альтернативных вариантов».

Тогда Санчес убедил Гришу выдать ему как генеральному директору доверенность на право голосовать своей долей по любым вопросам на общем собрании ООО «Лаборатория 34». Теперь в его руках было сорок процентов голосов, и он мог заблокировать практически любое решение о продаже компании или дополнительной эмиссии, даже если Роби и Димыч будут на этом настаивать.

Санчес начал готовиться к корпоративной войне…

Он сделал у себя дома резервные копии всех важных файлов с офисных серверов, благо доступ туда ему никто и не думал перекрывать. К сожалению, скопировать все содержимое «Большого аквариума» было невозможно – он жил своей жизнью и развивался ежедневно, хотя и не так бурно после того, как его лишили подпитки информацией от десяти тысяч незаконно взломанных компьютеров. Без внимания Гриши и биолога, который тоже уволился вслед за Гришей, «ИРА» зарастала мусорными данными, случайными связями. Это напоминало огород, оставленный без надлежащего присмотра почти на все лето. Новые агрессивные популяции странных виртуальных существ, как колючие сорняки, беспощадно уничтожали сложные тонкие популяции культурных амеб, расчищая себе жизненное пространство.

Было больно смотреть на все это, но Санчес, лишенный какой-либо операционной власти в компании, чувствовал себя совершенно бессильным. Талантливые люди уходили один за другим, секретари смотрели ему вслед с жалостью и болью.

– Мы планомерно и систематически разваливаем все, что построили, – признался однажды с горечью Санчес Димычу.

– Сейчас подпишем соглашение, и все вернем. Это лишь вопрос денег. Будут деньги – будут и люди, и идеи, и все остальное. Осталось чуть-чуть…

– Не чуть-чуть, Димыч. Я никогда не позволю это соглашение подписать…

– Опять ты за свое, Санчес. Не дури, ох не дури!

Самым трудным испытанием для Санчеса стали общие собрания сотрудников. Раньше они собирались каждую неделю, и любая такая встреча превращалась в длительные шумные посиделки со спорами и шутками. Сейчас общие собрания устраивались только по самым ответственным случаям – люди появлялись, натянуто улыбались друг другу, чокались пластиковыми стаканами и расходились по рабочим местам.

Сейчас все было так же. Люди стояли полукругом в холле и смотрели на Санчеса в ожидании какой-то ответственной речи по поводу сразу нескольких именинников в коллективе. В руках все держали пластиковые стаканчики с шампанским. Виновники торжества стояли в центре. За их спинами на столе был виден торт, на котором из-за сквозняка весело плясали огоньки свечей.

Произнесение речей осталось одной из немногих обязанностей Санчеса как директора. Его мутило от этого лицемерия уже не только морально, но и физически. К тому же ему несколько дней нездоровилось. Ноябрьские влажные ветры стали для его слабого организма, изможденного бессонницей и тревогой, тяжелым испытанием. В последние дни к обычной в это время простуде прибавились резкие боли в животе и постоянные головокружения.

– Коллеги, друзья! – начал он.

Было больно видеть, что многие из привычных и дорогих ему лиц исчезли из толпы. Новые смотрели с любопытством, но без дружелюбия и теплоты. Так мальчишки смотрят на муравья, который отчаянно пытается выбраться из песка на пляже. А его все засыпают и засыпают, пока он не выбьется из сил и не сдастся.

– Я хочу сказать, что… мне… сегодня…

Полукруг людей перед ним вдруг начал сжиматься, превращаясь в кольцо. Лица, искаженные страшными гримасами ужаса, как у зомби, все приближались и приближались. Силуэты, стоявшие по краям, подернулись белесой дымкой и как будто задрожали в конвульсиях. Освещенные осенней слепящей белизной окна поплыли куда-то в сторону.

«Неужели землетрясение?» – подумал Санчес и раскинул руки в поисках точки опоры. Потолок полетел на него, что-то с размаху жахнуло по затылку, заныло плечо.

«А-а-а!» – истерично закричал женский голос.

«Что смотрите, врача, быстро! Воды! Плохо человеку, бывает…»

Теряя сознание, Санчес успел подумать только одно: «Позор-то какой! Прямо перед сотрудниками… Плюхнулся, как мешок. Не вырвало бы…»

– Еще один обдолбыш?

– Да нет вроде. Написано «подозрение на сердечный приступ».

– А с чего, по-твоему, у парня, которому и тридцати нет, будет сердечный приступ? Точно, каким-то дерьмом накачался. Стресс, типа, снимал. Небось прямо в офисе.

– Ладно тебе. Ты в каждом клиенте наркомана видишь! Смотри – парень в костюме приличном, с компьютером…

– Вот-вот, такие как раз и становятся нашими клиентами. Сколько ты на «скорой»? Пару месяцев? Вот так-то. А я уже несколько лет здесь, и не такого повидал. Алкаши или наркоманы – пропащие ребята, но с ними хотя бы все понятно. Сразу определяешь, чем отравился и как откачивать. А с этими, интеллигентами с высшим образованием, каждый раз все заново. Они начитаются непонятно чего в Интернете своем – и давай сознание расширять. Такого насмотришься… Как там капельница?

– В норме.

– Про ДМТ, например, слышал?

– Нет.

– Диметилтриптамин. Это такой специфический вариант триптамина, он в обычное время в мозжечке вырабатывается в мизерных дозах, и только два раза в жизни – бух! В кровь мощный выброс. При рождении и при смерти. Зачем – никто не знает. Нашлись умники, которые научились его синтезировать из коры какого-то южноафриканского дерева. Синтезируют, значит, и курят. Ты его вдыхаешь и считаешь удары сердца. Ровно на седьмом ударе – бац…

– Что, умираешь?

– Да нет, ты что. Это же психоделик! Тебе просто новый мир открывается. Все, кто пробовал, говорят, что начинаешь видеть мир таким, какой он есть, не ограниченным нашими тремя измерениями. Видишь всевозможных живых существ из этих других миров, они тебя приветствуют, радуются… Все это не больше получаса продолжается, потом отпускает.

– А ты сам-то пробовал?

– Нет, конечно! Посмотри на этого додика. Такие за свои же деньги в овощном состоянии тихо отплывают в мир грез и фантазий, а как их оттуда доставать – никто не знает, это тебе не клей или герыч. Наркота – зло. Только водка.

– Верно говоришь. Чего сегодня после смены делаешь?