Биржа. Русская рулетка. Инструкция по эксплуатации и руководство по выживанию - Владимир Андреев

Не уподобляйся таким хапугам – не жадничай и не напрягайся сверх меры, лучше расслабься, будь мудрым – но не умничай! Единственный достоверный факт, равно относящийся к любым условиям, состоит в том, что они будут меняться. В лучшую или в худшую сторону меняться – это как посмотреть. Этот процесс, обычно, следует модификациям закона спроса и предложения. Поскольку фондовый рынок чаще следствие, а не причина, он должен реагировать на эти условия. Видишь, всё – просто, как всегда. В народе, так и говорят: «Будь проще – и прибыль к тебе сама потянется». Лично я, например, непрерывно совершенствую и упрощаю свою стратегию и тактику торговли. Отчасти стремление к упрощению вызвано словами Дональда Слайтера, которые приводят Говард Абелл и Роберт Коппел в книге «Внешняя игра торговли». К сведению читающего (зацени!), в средний торговый день на Чикагской торговой бирже в 1995 г. Дональд обрабатывал пару тысяч фьючерсных контрактов на фондовые индексы. Когда Слайтера спросили о его стратегии торговли, он ответил, что это вопрос понимания силы и слабости. На просьбу рассказать поподробнее Дональд охотно раскрыл свой секрет: «Я скальпирую в короткую сторону фьючерсы S&P, если мы торгуем слабее Dow. Я скальпирую в длинную сторону, если мы торгуем сильнее Dow». Авторы с трудом могли поверить, что один из сильнейших трейдеров в яме S&P использовал такую простую стратегию. Разумеется, как игрок, Слайтер – скальпер, и его цель – получение быстрых и небольших торговых прибылей в течение дня.

Я же ищу хорошие торговые возможности по тем дням, когда имеются крупные расхождения в ценах на акции. Моё основное правило – использовать ход на пять, семь или девять процентов в каком-либо активе в то время, когда вокруг «мёртвый штиль». Всякий раз, когда я вижу такую диспропорцию и получаю подтверждение от своих каких-либо других индикаторов, то начинаю действовать. Получение прибыли на рынке действительно является весьма простым делом. Акцентируем внимание – не лёгким делом, а простым. Существует разница между концепциями выполнения, определяемыми как: являющееся простым и являющееся лёгким. Люди имеют две врождённые тенденции: мы имеем тенденцию к усложнению всего, с чем нам приходится сталкиваться и, из-за этого, мы не можем видеть очевидного.

Как выглядят рынки на самом деле? Все товарные рынки создаются людьми, чьи мнения расходятся относительно ценности предмета торга, но есть согласие в цене! Главная цель товарных рынков состоит в том, чтобы определить наиболее рациональное соответствие между существующей и будущей ценой поставки товаров. Например, покупаем государственные облигации, когда предпочитаем иметь обязательства государства вместо хранения денег, которые платятся за них. Наша фантазия (ожидания) состоит в том, что «ценность» облигаций повысится. Мы покупаем их у некоего неизвестного трейдера, который уверен в обратном развитии событий, а именно, в том, что их цена понизится. У нас явное разногласие относительно сегодняшней и будущей ценности, но мы сходимся в цене, когда ударяем по рукам, заключая сделку. Каждый рынок в мире предназначен для того, чтобы нормировать или распределить ограниченное количество некоторого товара (безотносительно: сельскохозяйственного, финансового, или ещё какого-либо) между теми, кто желает его больше других. Поиск и определение точной цены происходит на рынке, где в каждый момент имеется абсолютный баланс между энергией тех, кто хочет купить и тех, кто хочет продать. Рынки находят точку такого баланса прежде, чем «трейдеры на полу» начинают осознавать дисбаланс спроса и предложения (сегодня это делается на суперкомпьютерах). Из этого логически следует, что не может существовать какого-либо такого состояния, как перепроданность или перекупленность. Очередная наглая дезинформация участников рынка – лажа! Даже при том условии, что все аналитики говорят относительно этого весь день – нет и такой пресловутой вещи, как «бычье» или «медвежье» согласие.

Когда цена акций поднимается на новые локальные максимумы, это значит, скорее всего, что те, кто хотел продать, уже продали, а те, кто сомневался и не купил вчера, вынуждены будут покупать сегодня. Именно вынуждены, иначе они остаются стоять на перроне, когда поезд уже тю-тю! Ситуация, в то самое время, когда большинство аналитиков вещает участникам о перекупленности рынка, чисто физически, является прямо противоположной. Цены поднялись на эту высоту, потому что никто не хочет продавать дешевле, а желающие купить есть (ажиотаж). Так зачем же говорить о перекупленности? Речь идёт только о, мягко говоря, неразумной жадности (алчности). Аналогично обстоят дела и в случаях, когда официально объявляют о перепроданности.

Это не парадокс, что игроков старательно убеждают в обратном положении дел – это грубая агитация. В 2008 году на бирже в течение полугода профессионалы убеждали участников рынка, что дно падения достигнуто, начиная с уровней (по индексу ММВБ) в 1100 пунктов и до 500 п. включительно, через интервалы в 100 – 200 тиков. Но, несмотря на их призывы, игроки продавали, часто вынужденно, по всё более низким ценам. А когда трейдеров стали убеждать в том, что теперь рынок будет скатываться в финансовую пропасть ещё глубже, как минимум до 250 пунктов уже к весне 2009 года, то «неожиданно» нашлись покупатели и цены пошли вверх. Очевидно, желающие продавать закончились как класс (у многих закончились и сами активы). Теперь, летом 2009 года, чтобы продать что-нибудь, тем легковерным и сомневающимся, которые поверили агитации, надо сперва купить то, что они в панике распродавали зимой, но купить придётся по ценам в 3 – 4 раза дороже. И вообще, если не умничать: как можно продать (или купить) акций больше, чем их выпущено в обращение? Это всё от лукавого! Экономика, как наука, тут рядом не стояла. Зато мы стоим в тупике перед очередным финансовым коллапсом не зная, что делать. Нигде и никогда история не повторяется столь часто и столь однообразно, как на Уолл-стрит. Когда читаешь хроники многочисленных бумов и паник, больше всего поражает сходство между тогдашними и сегодняшними спекулянтами и биржевыми операциями. Игра остаётся столь же неизменной, как и сама природа человека.

Так что в качестве первого шага в этот рыночный водоворот событий, в этот хаос котировок – хорошо бы определить текущий тренд. Мы должны смириться с хаосом, с тем, что трейдинг – это всегда компромисс. Мы никогда не сможем покупать все минимумы и продавать все максимумы, мы никогда не поймаем весь тренд. Следовать за трендом непросто. Как удержаться на дикой лошади? Но это именно то, чем и является тренд. Он пытается стряхнуть с себя всех игроков, которые следуют за ним, – он на самом деле вынужден это делать для того, чтобы выжить. Объяснить?

Пожалуйста, слушай. Цель любой корректирующей динамики – вытряхнуть из позиций (как из седла) тех, кто следует за трендом. Оставшись без акций, эти ушибленные при падении участники родео, оклемавшись, снова начнут покупать, придав движению новые силы. Коррекции используют различные виды оружия, включая время, цены, новости и скорость роста либо падения, каждый из которых может помочь создать психологические предпосылки, которые позволят тренду возобновиться.

Конечно, для игрока, чтобы выжить, важно вовремя провести различие между корректирующей динамикой и новым трендом. Естественно, это не просто, но мы должны быть готовы периодически получать убытки, и должны осознавать, что будем правы далеко не всегда. Проблема определения начала нового тренда – одна из самых серьёзных наряду с проблемой идентификации динамики рынка как идущей вбок либо как находящейся в тренде. Лишь самые слабые коррекции не приведут к развитию какой-либо ценовой динамики, которая вполне может оказаться инициирующей динамикой против тренда, за которым мы следуем. Если она не признана, то мы вполне можем остаться с трендом, но если нас вытряхнуло из позиции, то мы должны повторно в неё войти, как только определим, что это всего лишь коррекция. Практика уже двести лет показывает, что все теоретические изыски по своевременному определению смены тренда хороши только после того, как разгар событий кончен, а «бабушка умерла».