Хэлло, дорогая - Снежинская

Врата открыты, Животные, улики… Жемчужные врата похожи на сплошной стальной забор, Однажды ты войдёшь в них.

У меня есть друзья, но я не могу позвать их с собой.

— Знаешь эту песню? — Джой подарила ему мимолётную улыбку на трассе Пембрук — Смирна. — Хэл, эй!

— Эй, — откликнулся он.

— Подпевай!

Он не слушал Билли Айлиш. Он вообще современную музыку не особенно жаловал. Посмотрев на Джой переменившимся, потемневшим взглядом, он слушал, как она поёт:

Все хорошие девочки отправляются в ад, Потому что даже у самого Бога есть враги, И как только вода начинает вздыматься, И небеса затмлены вдали, Она захочет, чтобы дьявол был в её команде.

На трассе зажглись огни. По пути им попался рекламный щит с бодрым пожеланием: «Счастливого Хэллоуина!». Хэл проводил его взглядом. Он ехал, не нарушая правил. Он не гнал, не добавлял скорости — одинокий изящный призрак на пустой дороге. Когда вдали, в тёмных холмах, показались пригоршни золотистого света из окон домов Смирны, Хэл вспомнил Конни.

Он проехал указатель и сказал Джой:

— Почти на месте.

— Да, почти на месте, — сказала она, прижавшись плечом к двери. Щёки её раскраснелись. Глаза сияли. — Слушай, это было чудесной идеей, в самом деле. Спасибо, что мы оттуда ушли.

— Детка, у меня плохих идей не бывает, — небрежно бросил Хэл. — Ты правда ни о чём не жалеешь?

— Нет, — беспечно и весело ответила Джой. — Я хотела бы иначе провести этот вечер, на самом деле.

— Да? Хорошо.

В центре Смирны было довольно-таки людно, но там они не остановились и пересекли его до самой западной окраины. Потянулись скучные ряды однотипных домов двухэтажной Америки, окружённые газонами и стройными деревьями, высаженными над дорожками. Джой прижалась к стеклу Плимута и мечтательно заметила:

— Однажды я буду жить в таком же доме.

— Правда?

— Ага. Я помогаю матери с выплатой ренты. Когда-нибудь этот дом станет только моим.

— Понимаю.

Хэл проехал все эти дома и докатил до улицы с более старыми строениями в духе американской неоготики. Фронтоны здешних построек были украшены мелкими декоративными узорами. Высокие фасады и колючие мансардные крыши высились над старыми корявыми деревьями, росшими здесь более буйно. В узких окнах редко горел свет; тут и там на неухоженные газоны наплывали стильные, но требовавшие ремонта угловатые эркеры у парадных входов. Джой поёрзала в кресле.

— Вон наш дом, — расслабленно сказал Хэл.

Он заехал к тёмному особнячку с покосившимся шпилем на крыше. Паутиной балясины на крыльце были затянуты не из-за Хэллоуина: дом просто казался заброшенным. Хэл остановился во внутреннем дворике, под прикрытием высокой, густо разросшейся живой изгороди в человеческий рост. Джой вскинула брови.

— Это здесь?

— Да, именно так, — сказал Хэл и заглушил двигатель. Затем, повернувшись к Джой, провёл по ней долгим, внимательным взглядом. — Ты точно не жалеешь, детка?

Она покачала головой.

— Я понимаю, почему, — тихо продолжил Хэл и положил ладонь ей на шею, погладив большим пальцем зарумянившуюся скулу. — Я понимаю, детка.

В мгновение ока он сжал руку, словно капкан, и Джой не успела даже вскрикнуть. Хэл жестоко опустил её лоб на приборную панель Плимута. Затем ещё раз. Джой потеряла сознание моментально. Она обмякла и повалилась грудью вперёд, но Хэл уложил её на спинку кресла и слегка запрокинул его назад. Затем, взяв из сумки с заднего сидения верёвку и скотч, связал Джой так крепко и надёжно, что самой ей было бы вовек не вырваться. Хэл знал в этом толк.

Он оставил её в машине, хорошо зная, что в этот дворик вряд ли кто-то забредёт. В этой части улицы, прозванной Тупиком из-за того, что здесь не было ничего примечательного, кроме пары-тройки старых домов, где жили одним старики, вообще никого не водилось.

Хэл одёрнул дублёнку, прокашлялся в кулак, надел полупрозрачные очки и быстро вышел из Плимута, заперев его. Затем взглянул на часы. Был уже девятый час, тьма накрывала Смирну. За группой высоких деревьев горели окна дома, куда Хэл так стремился на самом деле. Он пойдёт туда только после того, как закончит здесь. Роняя длинную чёрную тень, он поднялся по ступенькам к единственной соседке Конни Мун. Не в его привычках было убивать старух, но сегодня особая ночь — ночь Хэллоуина, и он не гнушался ничем ради достижения единственной цели: поохотиться как следует.

Над входной дверью не горел фонарь. Похоже, здешняя хозяйка не уважала Хэллоуин. Что ж, не сложись обстоятельства таким образом, он бы и пальцем её не тронул. Хэл холодно улыбнулся, пригладил волосы, надел свои белые перчатки и постучался в дверь. Ему пришлось ждать около пяти минут, не меньше, прежде, чем в открывшуюся узкую полоску на крыльцо не упал свет из коридора. Дверь была закрыта теперь только на цепочку. Хэл увидел хмурое, обрюзгшее лицо старой соседки Конни. Правый глаз у неё был поражён катарактой.

Хэл задумался, сколько в самом деле ей было лет. Выглядела она на все сто.

— Чего вам надо? — грубо спросила старуха, придерживаясь за дверной косяк. Подняв единственный видящий, подслеповатый глаз на незнакомца, она удивилась, потому что глаза его сперва показались ей сияющими белым. Потом уже она догадалась: он был в очках, и свет из её дома отражался в них так, что казалось — глазницы незнакомца просто горят пригоршнями мистического огня.

Хэл знал, что есть время разбрасывать камни, а есть время собирать камни. Пришла пора их собирать.

— Кошелёк или жизнь, — сказал он тихо, и соседку накрыла его тень.

========== И никого не стало ==========

— У меня такое чувство, — поделилась Стейси-Энн, — что эта вечеринка нужна только мне.

— Нет, мне нужна тоже, так что не парься, — заметила Сондра. — Так что, я развешу эту гирлянду над телевизором?

— Думаю, не стоит, — скривилась Стейси, придирчиво разглядывая бумажную гирлянду в виде тыкв и ведьминских котелков, чередующихся друг с другом. Сама она уже закончила украшать чёрным блестящим «дождиком» из мишуры дверной проём в гостиную. — Кстати, парни закончили с террасой?

— Они там сейчас курят и перетирают нам косточки, — ухмыльнулась Сондра. — Я могу лезть не в своё дело, конечно, но что у вас с Тейлором?

— О чём ты? — ровно спросила Стейси, сделав невозмутимым выражение лица. — Надо бы поторопиться, уже восемь часов.

Сондра пожала плечами, отложив гирлянду в сторону и взяв с дивана два больших пластмассовых черепа с откидными крышками, из которых вышли неплохие конфетницы.

— Ну, я просто вижу в этом доме минимум одно разбитое сердце, — сказала она, мельком взглянув на Стейси.

Интересно, что та расскажет. Если это что-то интересное, будет