Невест так много. Дилогия - Милена Валерьевна Завойчинская

косился. Но молчал. Кому‑то явно ужасно неловко.

Тут нас нагнал Лексинталь, притащивший лед в миске и полотенце. Он следовал по пятам, но молчал.

В моих покоях лорд усадил меня на диванчик, сам завернул в полотенце лед и приложил к моей пострадавшей голове.

– Вызвать лекаря? Синяк точно будет.

– Утром, ладно уж. Я ведь не умираю.

Лексинталь фыркнул, отошел к окну и присел на подоконник, наблюдая за мной и устроившимся рядом отцом.

– Эри, прошу прощения. Мне дико неловко. И накричал на вас, и догонял, и еще и обращался неподобающе. Просто вас так долго не было. Целых два дня! А мы ждали, ждали. Я уж подумал... Боги, что я несу?! – накрыл он глаза одной рукой и вздохнул. – Примите мои извинения, леди Эрика.

В коридоре переговаривались слуги, убирающие за нами разгром. Лекс сидел на подоконнике с улыбкой до ушей и болтал в воздухе ногой. Его сиятельство смущенно выводил узоры на моей ладони, причем, похоже, сам этого не осознавал.

Хорошо!

Прямо как домой вернулась. Я украдкой подмигнула Лексинталю и чуть улыбнулась. Подмигнув мне в ответ, он соскочил и тихо выскользнул за дверь, оставив нас с лордом Риккардо наедине.

Так и молчали. А потом я заснула. Нечаянно.

Проснулась утром на своей кровати. Вероятно, меня перенес маркиз, аккуратно сгрузил прямо в дорожном платье поверх покрывала и укрыл пледом. Но разул. Я пошевелила пальцами на ногах. Кажется, порвался чулок. Ох, вот ведь позор, если его сиятельство видел. Может, в темноте не заметил?

Я села, выпростала из‑под пледа ногу и полюбовалась дыркой на большом пальце правой ноги. Вот как так, а? Я ведь целые надела вчера утром. Когда успела порвать? Когда устраивала забег по ночному дому?

Кстати!

Аккуратно пощупала лоб. Поморщилась от неприятных ощущений и пошла смотреть на себя в зеркало.

Вот лучше бы не смотрела, потому что на лбу у меня красовалась синюшно‑багровая здоровенная шишка. Четко по центру, как третий глаз.

Я очень эмоционально и нецензурно выразила свое отношение к ситуации. Девица в зеркале погрозила кому‑то неведомому кулаком и тряхнула перекошенной прической из седых волос. Кстати, пора снова хорошо выполоскать их отваром трав, чтобы не желтели.

В этот момент дверь спальни распахнулась, и в щель просунулись две головы. Шкодливо скалящаяся блондинистая и смущенная брюнетистая.

– Проснулась? О‑го‑го! – увидел мое налобное украшение Лекс. И вошел в комнату. – Ничего себе! Па‑ап, тут без целителя не обойтись. Она не сможет так выйти из дома.

– Да. Кхм. Эрика, вы как? Нет, мы с Лексом слышали, что вы думаете по поводу этого... Но в целом, самочувствие как? Голова не кружится? Светобоязнь? Тошнота?

– Есть хочу, – сообщила я, подумав и проглотив рвущиеся на волю слова, что некоторым моим начальникам стоит пропить курс успокоительных травок и не бегать по ночам за девушками.

– Приказать подать сюда?

– Зачем же? – Я перевела взгляд на зеркало, погримасничала. – Будем считать, что аристократы этого дома немного... того. То ребёнок щеголяет с подбитым глазом. То лорд является разукрашенным как ярмарочный столб. То юная леди сияет звездой во лбу.

– Я не ребёнок!

– Я не ярмарочный столб!

Возгласы двух потомков древнего рода слились в общий.

– То есть с тем, что у меня во лбу звезда горит, вы согласны. Ладно, – покивала я головой. – Вот значит, ступайте к столу, я скоро спущусь. А можете подождать. Я приведу себя в порядок, выйду и буду освещать вам путь в столовую.

Мальчишка заржал, зажал рот руками, поняв, что смеяться над несчастной девушкой грешно́, но всё равно не мог перестать хохотать. У лорда Риккардо подергивались щеки в попытке сохранить лицо.

– Смейтесь‑смейтесь, что уж теперь, – откинула я за спину выпавший из прически локон.

Тут вспомнила, что у меня дырка на чулке, а я стою без обуви, и ее видно. Быстро поджала правую ногу и спрятала позорище.

– О‑ой, я не могу‑у‑у, – простонал Лекс. – Па‑а‑ап, я прощаю тебе всех твоих любовниц. Стоило потерпеть и в итоге заполучить ее. Но ты видел? Видел? А меня ругаешь, когда у меня носки рвутся.

– Лекс! – свела я брови и поморщилась. Хмуриться больно.

– Простите, леди, – поклонился мне маркиз. – Я жду вас внизу. И лекарь скоро приедет, за ним с утра уже послали.

Вышел, утащив за собой сопротивляющегося хохочущего отпрыска, и аккуратно прикрыл дверь. И лишь после этого дал волю чувствам. Да‑да, я всё слышала! И этот тихий низкий смех тоже!

За столом пришлось держать лицо и улыбаться. Причем не потому, что я смущалась или злилась. Я уже смирилась с тем, что все видели, что с моим лбом, и прятать синяк под челку или платок бессмысленно. Что уж теперь.

А потому, что маркиз ди Кассано, чувствуя себя ужасно виноватым, даже на работу решил ехать позднее, чтобы как‑то загладить свою вину передо мной.

– Ваше сиятельство, я вас простила уже, – в очередной раз произнесла я. – Всё в порядке. Сейчас приедет целитель, уберет эту красоту, и лишитесь вы поразительного сияния с моего лика.

– Я поражаюсь и восхищаюсь вашим великодушием. Другая на вашем месте устроила бы страшный скандал и потребовала подарков.

– Можно подумать, это первый в моей жизни синяк на лице, – пожала я плечами. – Хотя  мне определенно нравится фраза про «потребовать подарки». Но, вообще, у меня и фингалы были, и... Только никому не рассказывайте! Даже дырки между зубов, когда молочные выпадали, а новые еще не вырастали. Более того, я еще и шепелявила тогда.

Лексинталь прыснул молоком, которое только набрал в рот, и захохотал, спрятав лицо в ладонях.

Слуги изо всех сил пытались не смеяться в голос. А маркиз ди Кассано, страдая, смотрел на меня с закаменевшим лицом.

– Да веселитесь, чего уж там, – великодушно разрешила я и улыбнулась. – Тем более что у вас, ваше сиятельство, тоже когда‑то не было зубов спереди. Лет так в пять.

И именно в это время, когда мы трое веселились, в столовую вошли магистр Дукан с лекарским саквояжем в руках и его светлость герцог Антион.

– Как у вас тут весело! – оценил картину глава магического надзора.

Поприветствовал нас и, не дожидаясь приглашения, прошел и уселся за стол на свободное место. Слуги тут же бросились ставить ему приборы.