Ренди. Жизнь вне времени - Марина Викторова

Ренди своим поведением во многом нарушал мои сложившиеся представления о людях и о себе. Он был первым, кто не хотел меня изменить, при нем я мог быть сентиментальным, не страшась получить по мозгам циничной остротой, лениться, дурачиться, осторожничать. После знакомства с Ренди на вопрос, что такое любовь, я стал отвечать: «Чувство, когда хочешь быть с человеком и при этом не испытываешь желания переделать этого человека». Ренди стал моей опорой, надежным тылом. После эпизода с убитой ради меня собакой я вдруг понял, что могу свободно экспериментировать, так как в случае неудачи или позора Ренди все равно будет меня любить.

Совсем скоро мне представился шанс испытать открытую в себе смелость. Я уже рассказывал про нашу штатную ведьму Веронику; эта воинствующая мать-одиночка почти не работала, периодически судилась с газетой и не вылезала из больничных. Своим луженым горлом она умудрилась достать даже бухгалтера Нину Федоровну, бабушку – божий одуванчик. В начале третьего квартала, когда с очередного больничного Вероника вернулась с красивым южным загаром, терпению коллектива пришел конец.

Чаша моего личного терпения переполнилась после разговора с бухгалтером. Ко мне Нина Федоровна испытывала почти материнские чувства и периодически приглашала на обед, чтобы выговориться. Зная мои принципы, она была уверена, что информация не пойдет дальше. В тот раз бухгалтер поделилась со мной скорбной новостью о том, что, возможно, будет сокращение и что скоро нас покинет Эдик.

Этот парень внешне представлял собой помесь анимешника, студента, хипстера и толкиниста. Помню, однажды он пришел на работу в эльфийском плаще и шотландском килте. Я тогда не удержался и сфотографировал это чудо природы. При всей своей эксцентричности Эдик был самым умным и добросовестным системным администратором из всех, что мне встречались. За все время моей работы в «Общественной газете» компьютеры ни у кого не ломались, сеть не падала, письма ходили исправно. В случае возникновения вопросов по технической части Эдик мог потратить час на внятные и вежливые объяснения. Тактичный, спокойный, он с удовольствием обучал пользователей тонкостям почтовых настроек или азбуке администрирования. Если кто-то приносил из дома сломанный ноутбук, Эдик никогда не отказывался его посмотреть. Уход такого сотрудника, на мой взгляд, стал бы потерей для коллектива.

– Какого черта?! – открыто возмутился я. – Почему?!

– В другой компании ему предложили хорошую зарплату, – пояснила Нина Федоровна. – А у нас, сам знаешь, повышение не светит.

– Да ладно, – возразил я. – Думаю, все согласятся, что Эдик заслуживает повышения; уверен, с ним можно договориться. В конце концов, ну, на какой еще работе ему позволят первые полдня играть по сети, а вторые полдня смотреть аниме. Про специфический стиль в одежде я вообще молчу.

– Я сама не в восторге, – подтвердила Нина Федоровна. – Полиночку тоже не удастся в штат взять.

– Она же совсем немного просит! – Я начинал злиться.

Миниатюрная девочка Полина проходила у нас преддипломную практику. У этой тихони, учившейся не в самом престижном ВУЗе, было одно важное для газеты качество – природная грамотность, а ее единственным требованием была «белая» зарплата.

– Джерри, пойми, зарплата – это только вершина айсберга, – начала объяснять Нина Федоровна. – Есть еще разные налоги…

– Я в курсе. Кстати, а сколько у нас получает Вероника?

– Ой, не плюй на масло – зашипит, – предупредила бухгалтер. – И потом, она ведь одна крутится.

– Зная ее характер, я этому факту совершенно не удивляюсь, – съязвил я. – Помнится, она еще компенсацию морального вреда отсудила.

– Давай не будем начинать, – вздохнула Нина Федоровна.

– М-да, разговорами тут не поможешь, – согласился я. – Лучше расскажите, как там внучки?

– Анечка так смешно разговаривает! – оживилась моя собеседница.

Дальше последовал рассказ в лицах о забавной годовалой внучке и ее четырехлетней сестре. Я слушал внимательно, но мысль о несправедливом распределении средств в нашей компании не давала мне покоя. Еще мне вспомнилось время сразу после института, когда начинаешь работать, ко всему относишься намного серьезнее, боишься потерять с трудом найденную работу, еще ничего не знаешь о «подводных течениях», поэтому причины всех неприятностей ищешь в себе. «Полина замечательный сотрудник, – думал я, – ответственная, спокойная, внимательная. Наверняка сейчас, узнав, что ее не оставят в штате, сидит и выискивает у себя промахи».

Днем позже наш директор и главный редактор Владимир Петрович устроил собрание с целью обсудить планы на осень. Вопрос с обнаглевшей Вероникой, которая снова ушла пораньше, подняла Инга, журналистка, ведущая кулинарную колонку. Стильная и строгая, Инга работала в газете исключительно для удовольствия, так как ее обеспечивал муж-банкир. Со своими обязанностями она справлялась прекрасно, но порой страдала обостренным чувством справедливости.

– Мы собрались не для этого, – попытался прекратить обсуждение Владимир Петрович, снова услышав о Веронике.

– Давайте выпишем нашей неприкасаемой премию за прогулы и наградим почетной грамотой за рекорд по количеству больничных, – вмешался я.

– Веревкин, какая муха тебя укусила? – строго спросил директор.

– Констатирую факт, – твердо ответил я. – Все давно стонут от ее поведения, но никто ничего не делает.

– Джерри, – голос Владимира Петровича стал мягче, – пойми, есть трудовое законодательство…

–… в котором на самом деле соблюден баланс интересов работника и работодателя, – не унимался я. – Но все боятся «испачкаться», увольняя мать-одиночку. Поэтому, раз мы теперь занимаемся благотворительностью, еще логично выписать ей премию.

– Я с ним согласна, – присоединилась к моему сарказму Инга.

– Что вы предлагаете? – поинтересовался Владимир Петрович.

– Внимательно перечитать Трудовой кодекс Российской Федерации, – сообщил я.

– Вот ты этим и займешься, – последовал ответ директора, – а Инга тебе поможет.

– Хорошо, – согласился я, – только, если у кого-то из присутствующих есть возражения, говорите сейчас, а не обзывайте меня бессердечной сволочью в кулуарах. Есть желающие оплачивать хамское поведение Вероники из-за ее трех несчастных ребятишек?

Все промолчали, а я продолжил свою мысль:

– Предупреждаю, увольнение по статье – процедура жесткая. В случае если кто-то из вас возьмется помогать Веронике в приступе жалости компенсация ей будет выплачена за счет сердобольного сотрудника или сотрудницы.

На этом мы разошлись.

– Джерри, – остановила меня в коридоре Нина Федоровна. – С чего ты вдруг решил этим заняться? Ты же не любишь конфликты.

– С того, что я сам когда-то был на месте Полины, а еще не хочу, чтобы уходил Эдик, такого сисадмина за такую зарплату мы больше не найдем.