Фридл - Елена Макарова

Мои письма должны были, во-первых, объяснить, почему большая часть людей ведет себя так сейчас; во-вторых, прояснить мне самой мое положение. Если бы на месте той почтенной основательности, которая была вначале, не возник чудовищный фанатизм, то культ личности не имел бы таких последствий. Прошу тебя понять меня правильно; здесь кроется причина того, что я ищу какую-то инстанцию, которая может совершить невозможное. Точно так же, как и ты, я не вижу иного пути прийти к какому-либо решению. Мы приходим к согласию там, где дело касается основ, теории, того, что мы при наших возможностях частично понимаем, сознаем, частично находим настолько не подлежащим обсуждению, что полностью принимаем на веру.

Чтобы не снижать порыва воодушевления (который проявился в начале), культ личности замалчивался. Зачем пугать сторонников великой идеи? Ошибки были прикрыты лозунгами, бесконечным лицемерием, стало невозможно иметь собственное, отличное от других мнение. Люди стали опасаться задавать друг другу вопросы. Чтобы спрашивать, надо много знать, а мы не знали даже, в каком направлении задавать вопросы.

На сегодня заканчиваю, т.к. хочу кое-что узнать о тебе и кое-что рассказать. Первая и самая добрая новость – открытка от Лизи. В ней нет ничего, кроме приветов друзьям. Главное – она жива. Дива опять постриглась, хороша как картинка и необыкновенно привлекательна. Ее проповедник, в точности как я и предсказывала, оказался неприятным субъектом. Недавно Дива сказала, что она рада, что не замужем. При ее нынешнем положении было бы бессмысленно это оспаривать.

Возможность поговорить здесь с Ланге появится в июне; скорее всего, в середине месяца.

Павел сейчас самостоятельно делает мягкую мебель, столы, кресла, шкафы, проявляет себя теоретиком.

Все вечера Павел чертит, расставляет размеры. Второй Франц. Смешно, на старом конверте, подписанном Францем, я увидела чертеж стула, выполненный Павлом. Он рисует на всем, что под руку попадется. Элегантностью его произведения не отличаются, но зато линии выходят прямыми без всякой линейки. Признаться, я с большим удовольствием заваливаюсь с книжкой в мягкое кресло Павлова производства.

Глаза стали лучше, но из-за гранулем, возможно, придется удалить все зубы. Никто не обращает внимания на твою орфографию, и уж меньше всех я. Множество поцелуев. Павел тебе напишет.

8.4.42

Моя самая любимая!!!

Павел ушел на работу, а у меня начинаются самые лучшие часы дня, и я пишу тебе. Две книги – «Панорама» и «Врач и больной» – произвели на меня сильнейшее впечатление. Ты их уже прочитала? «Врач и больной» могла быть, по моему представлению, написана Кутемайером, я о ней до сих пор ничего не слышала. Она построена как произведение искусства и, как всякое настоящее произведение, отражает время в его течении. Книга окрыляет, поднимает ввысь. Однако долгое, может, даже слишком долгое пребывание во взвешенном состоянии не отменяет вопроса о приземлении: на какую же землю ты теперь опустишься?

То, что сейчас происходит, вероятно, продлится дольше середины мая. Всякий опыт, который дается человеку, когда-нибудь приходит к нему в первый раз. Теперь уже немного лучше. Целую и обнимаю тебя, моя дорогая девочка. Твоя Ф.

Мы получили уведомление, что евреи Краловоградской области должны готовиться к сборам. Не успели мы сообщить об этом друзьям, как этот приказ отменили, вернее, заменили на новый: «Сдать домашних животных». Логично. Зачем им после нашего отъезда собирать по домам еврейских собак и кошек, если мы все это можем сделать сами. Инструкция прилагается. Заполнить формуляры на все виды животных в доме, обязательно указать – зачем? – наличие кошек, собак и птиц, живущих по соседству в арийских семьях. Сокрытие или передача домашних животных в чужие руки строго запрещены и караются законом. На евреев – иностранных подданных – этот указ не распространяется. Господа евреи, ваше добровольное участие будет по достоинству оценено Рейхом! Внизу – адреса приемных пунктов в Градце Кралове. И дата. Что делать?

Погоди, – успокаивает меня Павел, напишем Хильде, она приедет…

Но как она заберет Юленьку?

Хильдин отец затребует Юленьку для особо важного научного эксперимента.

Пока мы думали, как написать Хильде, чтобы она поняла, в чем дело, пришла новая повестка. Сдача животных откладывается на месяц. Вместо этого сдать радиоприборы и электронагреватели.

Все сдам, лишь бы не трогали Юленьку!

Павел привязан к ней больше меня. Я любила Пегги. Но это к делу не относится. Почему мы вообще должны что-то сдавать? А если бы они велели сдать голову?

Прислали бы инструкцию по упаковке!

Вынуть золото и серебро из ушей и рта (металлические коронки оставить), протереть лицевую часть головы нашатырным спиртом, уложить волосы вокруг лба по часовой стрелке…

Это вряд ли, – смеется Павел, – с моими волосами данную процедуру произвести невозможно. А что делать лысому Штраусу?

Завернуть лысую голову в тряпку и принести на пункт сбора по адресу такому-то.

Господа евреи, ваше добровольное участие будет по достоинству оценено Рейхом!

Макабрический хохот.

Моя дорогая!

Твое письмо проникнуто грустью, и я, как и ты, чувствую, что мы становимся богаче посреди этого всеобщего обнищания. Не могу даже передать, как я рада, что у меня есть ты, и я верю, что мы будем счастливы.

Хочу попросить тебя. Мои родители так беспомощны и не приспособлены к жизни, что было бы славно, если бы ты о них немного позаботилась.

Я поручила Диве, чтобы она написала сама. Мне теперь пришло в голову, почему люди так разобщены – особенно это заметно в маленьких городах. Другого человека можно постичь, только познав себя. Семья, природа, работа – все это объективно расширяет наш мир; поэтому в большом городе жить легче. Но и в маленьком можно самосовершенствоваться.

Если серьезно рассмотреть наше будущее, это не что иное, как расширение внутреннего мира. А как тебе понятие «божьей милости»? Все, в том числе те, кто этого совсем не достоин, вдруг получают нить Ариадны и достигают просветления. Человек, живущий так мало, не может постичь одновременность нескольких событий, их молниеносное совпадение. Не за то ли мы ценим мечту, что она подменяет широтой глубину?

Ты не сердишься на меня за то, что я такая, какая есть?

Крепко обнимаю тебя! Ф.

Я уже стала лучше видеть – результат десятинедельного лечения.

Мы с Павлом получили разрешение на поездку в Прагу. Повидаться с семейством, проводить в Терезин Бедржиха с Йозефой. Я не видела их со дня нашей свадьбы. Старший брат, долговязый, сутулый, с прядью волос, уложенной вокруг большого лба для прикрытия проплешины… «Сдать голову!» Вот ведь придумаешь глупость… Лучше опишу Йозефу. Она узколицая, с утиным носом и такой же походкой.