Мелькнул чулок - Элизабет Гейдж

– Прекрасно. Увозите вашего друга, и поскорее. Я осмотрю его завтра. Попытайтесь вернуть ему желание жить. Иначе будет слишком поздно.

Энни закусила губу.

– Возможно, миссис Эрнандес позволит Нику пожить у меня, пока ему не станет лучше. Больше я ничего не могу сейчас придумать. Если попытаюсь устроить его в больницу или клинику, он попросту сбежит и возненавидит меня за это.

Доктор кивнул.

– Мария Эрнандес хорошая женщина.

Он направился в спальню, чтобы сделать укол, через несколько секунд вышел и уже с порога обратился к Энни:

– Вы действительно очень красивы, мисс Хэвиленд. Я, правда, не видал этого фильма, который наделал столько шума. Я занятой человек, семья у меня большая. Мы рано ложимся спать.

Энни облегченно улыбнулась.

– Рада познакомиться с кем-то, кто не видел его, – призналась она.

– Зато читал газеты. Должно быть, вам нелегко приходится.

Он кивнул в направлении спальни.

– Помните, только не таким способом. Нужно надеяться только на себя.

– Спасибо, доктор! Большое спасибо.

Дверь тихо закрылась. Энни прислушалась к шагам доктора на скрипучей лестнице и вернулась в захламленную комнату.

Гарри Хэвиленд сдавал выпускные экзамены в Буффало двадцать первого, двадцать второго и двадцать третьего августа 1945 года.

В этот период в городе работали несколько варьете и два театра. Один в то время ремонтировался, в другом, «Сивик Тиэтр», выступала постоянная труппа «Дейн Плейерз», делавшая довольно большие сборы. В репертуаре у них тогда была всего одна пьеса – «Жизнь с отцом». Труппа распалась в начале пятидесятых годов с наступлением эры телевидения, «Сивик Тиэтр» превратился в кабак со стриптизом, потом в кинотеатр, и наконец здание снесли.

Импресарио «Дейн Плейерз» Лауэлл Ингрем умер в 1953 году. О составе труппы не осталось никаких сведений. Службы внутренних доходов и социального страхования не вели регистрации актеров и театральных работников. Им по большей части платили наличными, поскольку сразу после войны профсоюз актеров почти не работал.

Но мировой судья в городке Батавия, штат Нью-Йорк сохранил запись о регистрации брака Гарри от двадцать четвертого августа. Девичье имя невесты, записанное с ее слов, было Элис Крофорд, место рождения – Тосон, штат Мэриленд, дата рождения – двадцатое октября 1925 года.

Эту же ложь она позднее повторит при получении свидетельства о рождении Энни.

Уолли уже успел проверить – Элис никогда не жила в Тосоне, и теперь только улыбнулся, заметив в записи, как дрогнула рука женщины, когда она заполняла соответствующие графы.

Пора отправляться в Буффало.

Отель «Эксельсиор» прекратил жалкое существование четырнадцать лет назад после шестидесятилетней службы. Окружающие убогие дома в квартале, пользующиеся дурной репутацией, также были либо снесены, либо опустели. Руины здания загромождали тротуары, создавая полное впечатление последствий недавней бомбежки. Но остались еще одно-двухэтажные трущобы, в которых размещались бары, кабачки, дансинг-холлы и меблированные комнаты, обитателями которых были алкоголики, удалившиеся от своих дел жулики, воришки и проститутки, еще сохранившие воспоминания о прежних развеселых временах.

Уолли мгновенно почувствовал себя в своей стихии. Пропавшие без вести, которых ему так часто удавалось найти, никогда по-настоящему не пропадали, кроме как для того, кому это было по тем или иным причинам выгодно. Они оставляли неизгладимые следы, хотя бы следы усилий исчезнуть навсегда.

Уолли словно ощущал присутствие Элис Хэвиленд в окружающем пейзаже. Именно здесь она вошла в жизнь Гарри Хэвиленд и отсюда послала открытку Леону Гатричу. А в конце длинного, начавшегося здесь когда-то пути Элис умерла.

Уолли было необходимо знать, когда и как. Он тщательно, аккуратно проделал работу, обошел обе стороны улицы, не пропуская ни одного квартала, расспрашивал нищих забулдыг, не об Элис, а об отеле и театре. Тех, кто был достаточно стар, чтобы сохранить воспоминания о давно прошедших послевоенных годах.

Кто сохранил ясное сознание, чтобы связно рассказать обо всем? Уолли легко отыскал таких: вдову последнего владельца отеля, заведующего постановочной частью театра, прикованную к постели костюмершу, бывшего рассыльного отеля, не гнушавшегося сутенерством, официантку гостиничного ресторана.

Никто не помнил ни Элис Хэвиленд, ни Гарри.

Но Уолли не терял надежды. Он провел в городе три дня, ночевал в грязных меблированных комнатах, спал на дырявых простынях, боясь блох и клопов, опасаясь, что зря тратит время, когда в любой момент может подвернуться выгодное дельце, и не желал уезжать – вдруг отыщется нужный человек.

Ничего не выходило.

Утром четвертого дня Уолли уже был готов сдаться, ехать в Голливуд и попробовал расспросить Энни Хэвиленд. Несколько осторожных вопросов – и он, может быть, вытянет из нее хоть что-то – воспоминание, имя, фото… если, конечно, подойти к делу как можно деликатнее.

С другой стороны, на нее вылили столько грязи, что девушка сразу догадается – это расследование приведет к очередным гнусным нападкам – и будет совершенно права. Она вполне может отказаться говорить о матери, омрачившей ее детство.

Кроме того, один шанс на миллион, что девушке вообще известна правда о родителях.

Уолли обратится к ней только в крайнем случае. Пока придется обойтись теми уликами, что удалось добыть, а при желании и сообразительности умный человек всегда знает, как вывернуться.

В истории о смерти Элис Хэвиленд было что-то явно фальшивое, как ее подпись на брачной лицензии. Похоже, Гарри придумал все это, чтобы спасти свое имя, и жители города, свидетели его позора, охотно поверили.

Элис – здоровая молодая женщина, родившая без всяких осложнений. Уолли поэтому и сомневался в столь безвременной смерти от неизвестной болезни.

Он неожиданно вспомнил Леона Гатрича. Когда Уолли упомянул о бывшей любовнице, тот скрыл муку и боль за маской грубого безразличия.

Значит, Элис знала, как заставить мужчин тосковать по ней. Кроме того, она за один день смогла вскружить голову Гарри так, что тот женился на ней.

Но Элис умерла.

Странно: если она послала прощальную открытку Гатричу, то почему ничего не сообщила Гарри?

«Прекрасно провожу время. Надеюсь, ты тоже».

Как отреагировал бы Гарри на такое вызывающее послание? Он был адвокатом, значит непременно, как и Уолли, заметил бы, откуда послана открытка. Но помимо всего прочего, он был Хэвилендом. Спокойные, но несгибаемые люди. Гордые, таких не сломить.

Что если он нашел ее? И убил…