Город Мечтающих Книг - Вальтер Моэрс
Шрифт:
Интервал:
— А как ты найдешь это место?
— Э-э, его трудно проглядеть. Там есть своего рода указательный столб. В виде сидящего трупа.
— Трупа?
— Мумифицированного тела. Оно немного похоже… ну да сам увидишь.
— Как, по-твоему, таинственные намеки и недомолвки — законный литературный прием? — задал я вопрос с подвохом.
— Нет, — ответил Гомунколосс. — К таинственным недомолвкам прибегают лишь второразрядные авторы, чтобы удержать внимание читателя. А почему ты спрашиваешь?
Как тягостно бродить под самым Книгородом, но словно глубоко в лабиринте! Теперь я понял, почему Гомунколосс решил спрятаться как можно дальше отсюда. Жизнь города здесь можно было не только слышать, но и почувствовать. То и дело что-нибудь грохотало по выбоинам, и книги в шкафах подрагивали. Однажды мне даже почудилось, будто до меня донеслись голоса детей. Слышать их, но оставаться узником подземелий было еще непереносимее, чем жить изгнанным в далеком Тенерохе.
Невзирая на близость города, я все равно, наверное, не выбрался бы собственными силами. Катакомбы по-прежнему сбивали с толку, ведь проходы здесь были забиты книгами. Они были такими узкими и низкими, с бесчисленными ответвлениями, перекрестками, пещерками и лестницами, и книги теснились со всех сторон. Книги! Вот уж до чего мне решительно не было дела! Я на собственной шкуре изучил все виды книг, от мечтающих и опасных до живых, и если действительно когда-нибудь выберусь отсюда, то направлюсь прямиком в девственную пустыню, в которой никто не умеет ни читать, ни писать.
— Не пугайся! — сказал вдруг Гомунколосс, который все это время целеустремленно шагал впереди. — Труп сидит за ближайшим поворотом и, на первый взгляд, кажется вполне живым. Это, возможно, объясняет наличие скелетов вокруг: вероятно, это — те, у кого были слабые нервы и кого при виде тела хватил удар.
Предупрежденный таким образом, я осторожно заглянул за угол — и тут же отпрянул. Там сидел кое-кто знакомый.
— Смайк! — прохрипел я.
— Да, немного похож на него, правда? — прошептал у меня за спиной Гомунколосс, чуть отставший, чтобы я первым вошел в пещерку.
— Нет, это не Фистомефель Смайк, — сказал я. — Скорее Хагоб Салдалдиан Смайк.
Мы оба уставились на мумию. Это действительно был Салдалдиан Смайк, богатый дядюшка Фистомефеля, и выглядел он в точности как на картине маслом, которую я видел в журнале под домом Смайков. Ну, почти так же, поскольку его тело совершенно высохло. Но так как он и при жизни походил на ходячий труп, разница была едва заметна. Он сидел на полу пещеры, привалившись спиной к заставленному книгами шкафу и устремив мертвый взгляд в пространство. Помимо него в пещерке находилось несколько скелетов, так сказать, в разборе, ведь их кости были разметаны вокруг. С потолка свисала лампа с полудохлым медузосветом, которая отбрасывала лишь тусклый, судорожно пульсирующий оранжевый свет. Самое странное было то, что две верхние ручки мумии были подняты, и одна указывала на другую. Непонятно, как удалось Хагобу умереть в такой позе.
— Ты его знаешь? — спросил Гомунколосс.
— Не лично. Но мне известно, кто это. Представитель семейства Смайков.
— Слишком уж худой для червякула.
— Своего рода белая овца. Это богатый дядюшка Фистомефеля, который оставил ему все свое состояние, а после исчез. Говорят, он был сумасшедшим.
— Вид у него явно ненормальный. Что он тут делает?
— Может, заблудился? Умер от голода. Или жажды. Высох. Мумифицировался.
— А с руками у него что? Почему он так странно их держит?
— На что-то показывает.
— Ну да, на собственные пальцы.
— Наверное, у него действительно были не все дома.
— Нет. Подожди-ка, — возразил Гомунколосс. — Он показывает не на пальцы. Он показывает на что-то, что в них держит.
— Держит в пальцах? Но там ничего нет.
— Нет, есть. Волосок.
Я присмотрелся внимательнее.
— Верно. Ресничка.
Тут мне вспомнился разговор с Фистомефелем Смайком и то, что червякул рассказывал о своем дядюшке, когда мы стояли перед портретом.
— …Хагоб Салдалдиан Смайк, — сказал тогда Фистомефель, — был художником. Резал статуэтки. У меня весь дом ими забит.
— Но я у вас ни одной статуэтки не видел.
— Неудивительно, — ответил Смайк. — Их невооруженным глазом не разглядишь. Хагоб ваял микроскульптуры.
— Микроскульптуры?
— Да, сначала из вишневых косточек и рисовых зерен. Потом исходный материал все уменьшался и уменьшался. Под конец он стал высекать скульптуры из обрезков волос. Когда вернемся, я покажу вам кое-какие под микроскопом. Он вырезал целую битву при Нурнвальде на одной-единственной реснице.
— Это микроскульптура, — сказал я.
— Иными словами, этот волосок как-то обработан?
— Возможно. Хагоб якобы умел вырезать на самых крохотных предметах. Но сейчас это нам ничем не поможет. Чтобы разобраться, нам нужен микроскоп.
— Только не мне, — возразил Гомунколосс. — Я и так могу прочесть.
— Правда?
— Я ведь уже говорил: понятия не имею, что мне Смайк вживил вместо глаз, но зрение у меня такое, словно я смотрю в телескоп. Или в микроскоп. В зависимости от того, что требуется.
— Да ну? Тогда посмотри скорее! Может, на этой реснице вырезана какая-нибудь подсказка?
Ловко выдернув из костлявых пальцев Хагоба Салдалдиана Смайка ресницу, Гомунколосс поднес ее к темным провалам глазниц и долго рассматривал. Мне показалось, я услышал едва различимые щелчки и гудение.
— Ты не поверишь! — воскликнул он наконец.
— Во что я не поверю? — нетерпеливо отозвался я. — Тебе я во всем поверю.
Гомунколосс перевел на меня удивленный взгляд.
— Ах вот как? С чего это?
— Скажи же, что ты увидел!
— Ты не поверишь.
— Пожалуйста!
Гомунколосс снова сосредоточился на реснице.
— Это завещание! — сказал он. — Выгравированное на волоске завещание.
— Не может быть!
— Ну вот, видишь, ты мне не веришь.
— Ты с ума меня сведешь! Читай же!
— Завещание, — произнес Гомунколосс.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!