Отбор пяти колец - Северина Мар

чувствуете, госпожа? — поинтересовался Фрол Зерион, прерывая молчание.

— Хорошо, а вы, брат Фрол? — неловко спросила Агата. — Графиня, кажется, говорила, что вас пнул рух генерала Аверина?

— Не беспокойтесь, со мной уже все хорошо. Целители при дворе его величества крайне искусны.

— Вы огорчены тем, что случилось с братом Иннокентиусом? — сказала Агата.

Ей тут же стало неловко от такой прямоты. Она подумала, что мачеха обязательно бы ее отругала и была бы права.

Однако Фрол Зерион, казалось не был ни смущен, ни сердит. Искоса глянув на Агату, он сказал:

— Брат Иннокентиус моим наставников, а затем другом, и главным помощником, когда я занял место верховного служителя. Я до сих пор не могу поверить, что он… Что он так и не забыл ничего и все это время помнил и лишь ждал удобного случая.

— О чем вы? — встревоженно спросила Агата.

— Ни о чем. Простите, мне не следует вас еще больше волновать. Ведь вам и так многое пришлось пережить. Когда мы беседовали с вами утром, мне показалось, что вы слегка разочарованы в нашем правителе. Что вы сейчас о нем думаете?

Агата и сама не знала ответа на этот вопрос. Она так долго была влюблена в дракона-императора. Мысли о нем застилали для нее все кругом, но только сейчас она поняла, что любила не настоящего Андроника Великого, а его сияющий и отполированный образ, созданный служителями.

Вчера, когда она осознала, что он собой представляет, то в первое мгновение ей не хотелось этому верить, но она не могла закрыть глаза на то, что дракон-император был ни чем иным, как очень умной змеей. Когда она говорила утром с Фролом Зерионом, то в глубине души ей больше всего хотелось, чтобы он разубедил ее и доказал, что она ошиблась, но он только подтвердил ее домыслы.

После этого внутри нее начал зарождаться гнев. Гнев на служителей, на Фрола Зериона, на Кира Аверина, на Совет, на графиню Дэву, на отца и мачеху, которые, конечно же, все знали, но не предупредили ее и всю жизнь ее обманывали, заставляя верить в то, чего нет. Именно эта ярость вырвалась из нее, когда она решилась перечить графине Дэву.

Теперь же Агата чувствовала, что у нее больше нет сил. Она больше не может ни бороться, ни куда-то идти. Гораздо легче оказалось притворяться, что все также, как было всегда. Стать тенью среди прочих теней.

— Все хорошо, вам не следует об этом беспокоиться, брат Фрол, — ответила, наконец, Агата. — Я по прежнему всем сердцем предана дракону-императору и хочу стать его женой.

Агата дала тот ответ, который, как она надеялась, хотел услышать Фрол Зерион. Судя по тому, как он покосился на нее, он ей не поверил, но сделал вид, что все в порядке.

Они подошли к резным дверям, ведущим в гарем. Агата потянула на себя тяжелую створку. Больше всего сейчас она хотела увидеть подруг. Хотела, чтобы кто-то обнял ее, и сказал, что все хорошо, что она молодец и все правильно сделала. А еще она хотела пойти в купальню, стянуть с себя голубой шелк, и прыгнув в воду с головой, одним махом смыть все, что прилипло к коже, и застряло в голове.

Ее окликнул Фрол Зерион:

— Госпожа Агата, помните, вы спрашивали меня о том, сможете ли вы стать одной из служительниц, если не пройдете отбор? Вы все еще хотите этого?

Агата на мгновение замерла, а затем, повернувшись к нему ответила.

— Боюсь, что нет, брат Фрол. Видите ли, мои намерения изменились. Если я не пройду отбор, то вернувшись домой, открою свою ферналью ферму.

Верховный служитель, вздернув брови, взглянул на нее. Похоже, он был удивлен таким ответом.

Агата улыбнулась ему в ответ, слегка поклонилась и ушла, захлопнув за собой дверь.

— Дорогой брат, тебе не кажется, что в этой истории столько дыр, что через нее можно просеивать муку? — поинтересовалась Елена, выпроводив вон графиню Дэву и заняв кресло в котором та раньше сидела.

Кир устало прикрыл глаза. Спустя столько лет ему все еще было сложно думать о Елене, как о сестре.

Он не винил мать за то, что после гибели отца, она вышла замуж за вдовствующего князя Алман. Большая часть их владений находилась в Южных княжествах и во время мятежа их семья почти все потеряла. Кир далеко не сразу добился успехов на службе, а для матери жизнь в стесненных обстоятельствах казалась хуже смерти. Замужество с одним из богатейших князей Империи, позволило ей быстро поправить дела.

— Так что? Ты не хочешь поделиться со мной сведениями? Они бы очень помогли мне в том, что я делаю. Мы ведь оба понимаем, что ты рассказал далеко не все.

Несмотря на то, что характер у Елены был не самый приятный, она не раз доказывала, что ей можно доверять. На второй год мятежа, когда стало ясно, что ни скорой, ни легкой победы можно не ждать, весь класс Колдовской Академии отправили на службу. Елена была одной из немногих девушек, попавших вместо тыла на передовую. Ее дар был слишком мощным оружием, чтобы его игнорировать.

Во время одной из шпионских вылазок, она попала в плен к мятежникам. Ее пытали, чтобы заставить выдать расположение их войск. Приспешники генерала Хайро изуродовали ее лицо, но так и не смогли выбить из нее ни слова.

Новое, куда более красивое и правильно лицо, которое собрал из искореженной плоти костяной колдун, до сих пор казалось Киру маской, из под которой все так же пылали яростной волей синие глаза его сводной сестры.

Елена ничуть не изменилась в лице, когда Кир рассказал ей о том, что поведал ему брат Иннокентиус.

— Ты знала, — устало заключил он. — Ты все это время знала, но не сказала мне.

Елена, как ни в чем ни бывало повела плечом:

— Еще ребенком я подслушала разговор отца. Ты, же знаешь, мои тени крайне полезны в том, что касается получения сведений. Не сказать, что это такой уж секрет. Я полагаю, что все высшие семьи все знают. В конце концов, Великое неистовство дракона-императора коснулось многих. Некоторые тогда потеряли все. Однако, о таком не стоит говорить вслух и это никогда не будет вписано в исторические хроники, — судя по тону страшная правда о попытке свергнуть дракона-императора, закончившаяся гибелью тысяч людей, мало ее волновала.

— Тебе совсем их не жаль? Тех кто погиб тогда? — спросил Кир. — Ты не чувствуешь стыд за то, что твой дед состоял тогда в Верхней ложе и был одним