Нам нужно поговорить о Кевине - Лайонел Шрайвер

пристрелите меня сейчас!» Учитывая обстоятельства, я удивлена, что они этого не сделали.

Да, и кстати: оказавшись под арестом, Кинкел посоветовал полицейским сходить к нему домой, в милый двухэтажный дом в богатом районе с роскошными елями и рододендронами, где они обнаружили застреленных мужчину и женщину средних лет. По меньшей мере в течение суток в прессе очень уклончиво говорили о том, кем могут являться эти люди, пока бабушка Кинкела не опознала тела. Меня слегка озадачивает, кого еще полиция могла представить живущими в одном доме с Кинкелом, кроме его родителей.

По сравнению с другими, эта история была смачной, а ее мораль – приятно ясна. Малыш Кинкел часто выдавал «тревожные сигналы», к которым не отнеслись достаточно серьезно. В средней школе его выбрали «Человеком, который скорее всего начнет Третью мировую войну». Незадолго до инцидента он подготовил и провел в классе презентацию о том, как собрать бомбу. В общем и целом он был предрасположен к тому, чтобы выдавать свою склонность к насилию даже в самых безобидных школьных заданиях. Как сказал один ученик, «если бы в задании было сказано описать, чем можно заняться в саду, Кевин написал бы про то, как перемолоть газонокосилкой садовников». Хотя по жутковатому совпадению его инициалами также были К.К., соученики так единодушно его не любили, что даже после устроенного им представления в школьной столовой они так и не дали ему прозвища. И что самое убийственное, в день накануне стрельбы он был арестован за владение краденым оружием, но отпущен на поруки родителям. И пошла молва: опасные ученики выдают себя. Их можно обнаружить – следовательно, их можно обнаружить.

Школа Кевина действовала на основании этого предположения почти весь прошлый год, хотя сообщения о каждом новом случае стрельбы заставляли паранойю повышаться до очередного предела. Старшая школа Гладстона выглядела внешне задраенной, внутри в ней царила военная атмосфера; только вот согласно маккартизму допускалось, что враг находится внутри. Учителям предоставили списки признаков девиантного поведения, а на собраниях ученикам говорили о том, что они обязаны сообщать администрации о самых незначительных угрожающих фразах, даже если они «кажутся» шуткой. Сочинения перечитывались в поисках нездорового интереса к Гитлеру и нацизму, что превратило преподавание европейской истории двадцатого века в довольно трудную задачу. Таким же образом развилась сверхчувствительность ко всему сатанинскому, так что старшеклассника по имени Роберт Беллами, который был известен под кличкой Бобби Вельзевулыш, призвали к директору, чтобы он объяснил – и изменил – свое прозвище. Правил гнетущий буквализм, поэтому, когда какая-нибудь легковозбудимая старшеклассница кричала подруге по волейбольной команде, уронившей мяч, «Я тебя убью!», ее тут же тащили в кабинет школьного психолога и отстраняли от занятий до конца недели. Однако и в метафорическом смысле не было безопасных мест. Когда убежденный баптист в классе Кевина на уроке английского написал в стихотворении: «Сердце мое – пуля, мой снайпер – Господь», учительница немедленно пошла к директору, отказавшись проводить занятия в классе до тех пор, пока мальчика из него не переведут. Даже начальная школа Селии стала фатально нетерпимой: мальчика из ее первого класса вышвырнули из школы на три дня, потому что он указал на учительницу куриной ножкой и сказал «пиф-паф!».

То же самое творилось по всей стране, если судить по неловким маленьким боковым подверсткам в «Нью-Йорк таймс». В Харрисбурге, штат Пенсильвания, четырнадцатилетняя девочка подверглась обыску с полным раздеванием – с раздеванием, Франклин! – и временно исключена из школы после того как во время обсуждения в классе случаев стрельбы в школах она сказала, что понимает, что дети, которых дразнят, через какое-то время могут подобным образом огрызнуться. В городе Пончатула, штат Луизиана, двенадцатилетнего мальчика закрыли в заведении для несовершеннолетних преступников на целых две недели, потому что в школьной столовой он предупредил своих соучеников-пятиклассников, что «доберется до них», если они не оставят ему картошки, – и это сочли «террористической угрозой». На двухстраничном вебсайте Buffythevampireslayer.com[257] ученик из Индианы разместил теорию, которая наверняка время от времени посещала умы многих старшеклассников: что его учителя являются почитателями дьявола. Не удовлетворенные простым временным исключением из школы, учителя подали федеральный иск на мальчика и его мать, обвинив их в диффамации и причинении нравственных страданий. Тринадцатилетнего подростка отстранили от занятий на две недели, потому что во время поездки в Музей атома в Альбукерке он пропищал: «Нас будут учить делать бомбу?»; еще одни мальчик подвергся допросу с пристрастием со стороны школьного администратора за то, что при нем был учебник по химии. По всей стране детей исключали из школ за то, что они носили плащи, похожие на плащ Кипленда Кинкела, или просто за одежду черного цвета. Мой самый любимый случай – когда девятилетнего ребенка отстранили от занятий после проходившего в его классе проекта об этническом разнообразии и об азиатской культуре, во время которого он написал послание для печений с предсказаниями судьбы: «Ты умрешь достойной смертью».

Хотя обычно Кевин неохотно говорил о том, что происходит в школе, он из кожи вон лез, чтобы сообщить нам яркие подробности этой нарастающей истерии. Его репортажи достигали желаемого эффекта: ты все больше боялся за сына; я все больше боялась его самого. Он получал удовольствие от того, что казался опасным, но при этом явно считал принимаемые в школе меры предосторожности фарсом.

– Они упорно продолжают это делать, – заметил Кевин однажды, и в этом он оказался прозорлив, – но тем самым они лишь подают детям идеи.

То был вечер ближе к окончанию учебного года; для выпускников это балансирование на грани детства и взрослой жизни всегда имеет привкус чего-то апокалиптического, и может, именно потому преподавательский состав был весь на нервах и без помощи Кипа Кинкела. После своего обычного ужина – то есть грубо похватав еду прямо из холодильника – Кевин уселся в большое кресло в гостиной и сообщил об очередном эпизоде: сегодня всех учеников заперли в их классах на четыре урока, пока полиция обыскивала шкафчики и коридоры с собаками-ищейками.

– Что они искали, наркотики? – спросила я.

– Или стихи, – сказал Кевин небрежно.

– Это из-за всей той чуши в Джонсборо и Спрингфилде, – сказал ты. – Очевидно же, что они искали оружие.

– Что меня в самом деле убивает, – ответил Кевин, потягиваясь и цедя слова, – если вы простите меня за это выражение, – это вот что. Они разослали меморандум по проведению процедуры обыска учителям. Эта неудачница, преподавательница актерского мастерства Пагорски, оставила его на своем столе, и Ленни его видел. Я был впечатлен: не знал, что он умеет читать. В общем, пошли разговоры. Вся школа знала, что их ждет. Ученик, у которого в шкафчике лежал автомат, имел вполне достаточно времени, чтобы изменить столь неподходящее место хранения на другое.

– Кевин, а разве никто из твоих одноклассников не стал возражать против этого? – спросила я.

– Несколько девочек стали – через какое-то время, – беззаботно ответил он. – Никто не мог сходить попи́сать, понимаешь. Факт, – Кевин выдавил из себя хриплый смешок, – что эта Уланова с лошадиным лицом обмочилась.

– А администрацию школы заставило встревожиться что-то конкретное? Или они просто подумали: о, сегодня среда, почему бы не поиграть с собаками-ищейками?

– Может быть, анонимная наводка. У них сейчас есть телефонная горячая линия, так что можно настучать на друзей. За четверть доллара я бы в любой день мог пропустить урок естествознания.

– Анонимная наводка от кого? – спросила я.

– Алло-о. Если бы я сказал, от кого, она бы уже не была анонимной, так ведь?

– Ну и нашли они хоть что-нибудь после всего этого?

– Конечно, нашли, – прожурчал Кевин. – Чертову уйму не сданных вовремя библиотечных книг. Забытую картошку фри, которая уже начала вонять. Одно смачное, злое стихотворение завело их на какое-то время, пока не выяснилось, что это текст песни группы Big Black[258]: «Это Джордан, мы делаем что хотим…» А, и еще кое-что. Список.

– Что за список?

– Ну, не «список любимых песен». Другого рода. Список потенциальных жертв. Знаете, такой, где вверху большими буквами написано: ОНИ ВСЕ ЗАСЛУЖИЛИ СМЕРТЬ.

– Господи! – ты выпрямился в кресле. – В наши дни это не смешно.

– Неееет, они не сочли это смешным.

– Надеюсь,