Серафим - Оливия Вильденштейн

– Остаюсь.

– А как же Клэр?

– Я сказал, что она может отдать меня под суд за неподобающее поведение, когда ты вознесешься.

Я хотела улыбнуться, но мои губы сковал ужас.

– Суд?

– Да… Суд.

– Так она знает?

– Что я люблю тебя? Весь Элизиум знает. И конечно, бо́льшая часть Абаддона. Нет бо́льших сплетников, чем арелимы.

Интересно, и я определенно вернусь к этому позже, но сначала…

Я облизала губы.

– Я имела в виду…

– Знаю, что ты имела в виду. – Он столкнулся своим носом с моим, а затем прижался ко мне губами. Но прежде чем поцеловать меня, Ашер сказал: – Она собирается поднять этот вопрос, рассказать о них, но у нее нет доказательств.

Глава 60

Я проснулась, свернувшись клубочком на боку, тяжелая рука лежала на моей груди, ладонь покоилась на животе, а что-то толстое, теплое и твердое прижималось к задней поверхности бедер. Если мне суждено жить вечно, то именно так я хотела просыпаться каждое утро – душой и телом в коконе подле этого огромного, иногда ворчливого, но, бесспорно, выдающегося крылатого мужчины.

Когда иллюзорное небо за стеклянным куполом посветлело до пыльно-лавандового цвета раннего рассвета, я подумала о том, что сказал Ашер, пока душ смывал ночной кошмар с моего израненного тела. Что ему придется предстать перед судом. После чего он поцеловал меня. И хотя в этом поцелуе ощущалась нужда и голод, я почувствовала, что он использовал свой рот, чтобы заставить замолчать мой.

Он пошевелился, отчего его твердая длина потерлась о внутреннюю часть моих бедер. Как бы жадно Ашер ни целовал меня прошлой ночью, как бы ни прижимал к себе, он держался подальше от моего тела, утверждая, что мне нужно отдохнуть. И он был прав. Это действительно так, но мое тело также нуждалось в нем. Сон, к сожалению, сразил меня раньше, чем я смогла победить своего упрямого архангела.

Но сегодня утром…

Я не покину эту кровать, пока мы не наверстаем упущенное. Я выгнулась под углом, чтобы принять его набухший кончик. Когда я начала тереться об него, рука Ашера прижалась к моему животу, останавливая движения.

– Селеста. – Существовало ли что-нибудь более сексуальное, чем охрипший от сна голос Ашера? – Ты вся в синяках.

– Не между ног. – Я попыталась еще глубже принять его, но хватка Ашера усилилась, удерживая меня на месте.

Мучительно долгое мгновение он удерживал мое тело неподвижным, растягивая вход, но не всю меня. Ох, ангелы, как же мне хотелось, чтобы он растянул остальную часть меня. Если он выйдет, я…

Ашер протолкнулся вперед, и, пресвятые демонята, месяц разлуки, должно быть, вернул мне девственность, потому что мои стенки прилипли к его члену, как блеск к кончикам крыльев истинных.

Полностью войдя в меня, Ашер затих.

– Все в порядке? Ты напряжена.

– Могу гарантировать, что ты тоже был бы напряжен, если бы мы поменялись позициями. – Я повернула шею, чтобы взглянуть на возлюбленного.

Его веки были полуопущены, но бирюзовая глубина под ними уже сияла намного ярче, чем прошлой ночью.

– Если тебе слишком неудобно, я могу вытащить.

Я приблизила лицо, пока наши рты едва не соприкоснулись.

– Вполне терпимо. – Мои бедра слегка подались назад, призывая к действию.

Ашер приник к моему рту, затем взял на себя мои неуклюжие движения, медленно подталкивая наши тела к скользкому краю блаженства и вниз по бархатистой пропасти.

* * *

Приняв душ и переодевшись, мы пошли в столовую. Все повернули головы и устремили взгляды на наши сцепленные руки. Приводить парней в гильдию противоречило всем небесным правилам, но в своде не упоминались архангелы, возможно, поэтому у меня не выпали перья. Наверняка Сераф Клэр разрабатывала новые правила, чтобы сделать это незаконным, и тогда она могла бы повесить еще одно преступление на своих товарищей-серафимов.

– Ты готова к миссии? – спросил Ашер, когда мы проходили мимо Зала Оценки.

Я бы предпочла провести весь день в постели с ним, но время имело значение.

Я затащила его в круглую комнату, включила голоранкер и ответила:

– У тебя уже есть кто-то на примете?

Он склонился надо мной, заключив мое тело в клетку из своих обнаженных рук, пахнущих мылом, мужчиной и огнем. Мне захотелось погладить впадины и выпуклости его бицепсов, натянутые сухожилия его загорелых предплечий и…

– Мне написать за тебя?

– А? – Я запрокинула голову и одарила его печальной улыбкой. – Прости. Я отвлеклась. Что ты сказал?

Он покачал головой, но его глаза мерцали, когда он опустил рот к моему уху.

– Имя – Тимоти Грейнджер, и ты тлеешь от меня.

Ах. Это объясняло его блестящие радужки.

– Технически я тлею от твоих рук. У тебя очень красивые руки.

– Тимоти Грейнджер. Исправь его, и я позволю тебе любоваться моими руками сколько угодно. Возможно, я даже разрешу тебе их погладить.

Ха.

– Опять подкуп.

– После того что я совершил прошлой ночью, я более не выше подкупа.

Улыбка сошла с моих губ, а тление с кожи.

– Пожалуйста, перестань так говорить.

Ашер оттолкнулся от столешницы.

– Тимоти…

– Грейнджер. Я поняла. – Фыркнув, я ввела имя грешника.

Его счет: 12. Грех: перемаркировка просроченных продуктов в супермаркете. Я полагала, что худшее, что может случиться со мной на этом задании, это заражение кишечной палочкой.

Я приложила ладонь, наблюдая, как мое имя отпечатывается под узким лицом мужчины, затем спрыгнула с табурета и ткнула указательным пальцем в торс Ашера.

– То, что ты сделал прошлой ночью, называется правосудием. Истинной справедливостью. Ты спас меня и множество беспомощных детей. Возможно, их жизнь никогда не будет идеальной, но, по крайней мере, у них есть шанс на нее.

Он обхватил мой палец рукой и потянул вниз, но вместо того, чтобы отпустить, удерживал. И не только палец, но и всю руку.

– Та женщина, чью душу ты испепелил, приказала вырезать чье-то сердце, чтобы подарить его племяннице президента Венесуэлы.

– Вершить правосудие в мире людей не входит в мои обязанности.

– Но должно! Это должно стать работой каждого архангела. – Моя голова дернулась, когда из крыльев выпало перо и, подобно фиолетовой снежинке, опустилось рядом с запасной парой сапог, которые я, к счастью, захватила из дома, когда вернулась в гильдию. Кожа жестче, и на них больше пряжек, чем на моей последней паре – моей любимой паре, погибшей вместе с любимыми кожаными штанами и мобильным. – Мне нужен телефон, – проворчала я, раздраженная тем, что мое рвение стоило мне чего-то, что становилось бесценным товаром.

Ашер приподнял пальцем мой подбородок.

– Прибереги свои бунтарские убеждения для Элизиума, aheevaleh. Я позабочусь