Оружие возмездия - Олег Маркеев

— Элементарно, Феликс. Он не искал, а проводил рекогносцировку на местности, там, где, возможно, скоро начнут искать другие. — Елисеев чиркнул зажигалкой, прикурил очередную сигарету. — А Черкасов прав, Гусев вляпался в серьезные игры, — пробормотал он себе под нос.

В дверь настойчиво постучали.

Елисеев удивился: подчиненным по неписаным правилам полагалось предупреждать о своем приходе телефонным звонком.

Прошел к двери, потирая затекшую спину. Повернул ключ.

— Привет, Федя!

В приоткрытую дверь протиснулся высокий сухопарый мужчина с папкой под мышкой. Сразу же прошел к креслу, устало плюхнулся в него, вытянув длинные ноги.

Елисеев запер дверь на ключ, вернулся на свое место, переступив через ноги Егорова.

Начальник отдела наружного наблюдения изображал полуобморочное состояние, вяло обмахиваясь папкой.

Даже глаза закатил.

— Егоров, ты только не помирай, — пошутил Елисеев. — Как мы без тебя работать будем?

— Знаешь шутку про наружку? — Егоров откинул голову на подголовник. — Опер бегал за клиентом. Бегал, бегал, споткнулся и упал. Привезли в больницу, оказалось — три дня назад умер и не заметил.

Он засмеялся, не дождавшись реакции Елисеева,

— Что там за бардак Злобин устроил? — без перехода спроси лон.

— В смысле? — Елисеев сосредоточенно разглядывал кончик сигареты.

— Мне доложили, тянет на допрос моих ребят, что пасли объекту кафе «Причал».

— Злобу не знаешь? — усмехнулся Елисеев. — Он вечно роет на три метра под землю. Твои ребята засветились на месте происшествия, вот он их и дергает как свидетелей.

— Ну, этим олухам я арбуз уже вкатил. А с тобой как быть? Вдруг всплывет, что пасли его по твоей заявке.

— Ну и что? — Елисеев пожал плечами. — Я уже Черкасову доложил, теперь моя хата с краю. Скорее всего дело примет наш следотдел. А они лишний сор из избы выносить не станут. Тем более что криминала там нет. Инфаркт мужика срубил.

Егоров удовлетворенно кивнул. Помахал перед лицом папочкой.

— Коль так, — протянул он, — держи подарочек. От щедрот «пятерки». Я на них уже неделю пашу, ноги стер по самое сокровенное. — Егоров хлопнул папкой по брюкам. — Немцы заявились таким кагалом, что у меня людей не хватает их пасти. Это я к тому говорю, Федя, чтобы ты на меня не рассчитывал. Свободных бригад нет. Заявку можешь не подавать.

— Учту. — Елисеев протянул руку к папке. — Кто это? Он открыл папку.

— Если блондинистая мегера, то журналистка из Москвы. — Егоров приподнялся, чтобы видеть фотографии в руке Елисеева. — Прилетела к моим немцам. Рядом с ней видишь мужика? Посмотри другие снимки, там он лучше получился.

Елисеев разглядывал трех человек на снимке. Женщина и двое мужчин у входа в гостиницу «Турист». Взял следующий, где молодой мужчина стоял у серого «фольксвагена».

— Мы его случайно зацепили, когда он рядом с этой блондинкой и австрияком нарисовался. И взяли в разработку из чисто профилактических соображений. — Егоров снова осел в кресло, вытянул ноги. — Я бы его отдал «пятерке», потому что мужик активно ищет подходы к немецкой экспедиции. Но вспомнил, что ты мне друг, и решил поделиться информацией. — Егоров постучал пальцем по столу, привлекая внимание Елисеева, сосредоточенно рассматривающего снимки. — Слышь, Федя? Мужчинка тем вечером был в кафе «Причал». Его буфетчица опознала. Убежал вместе с девчонкой сразу же после выстрела. Ты справочку на него посмотри! Там, под фотографиями, лежит.

Елисеев вытащил из папки машинописный лист, наискось пробежал по нему глазами.

— Максимов Максим Владимирович, сотрудник геолого-археологической экспедиции при Минкульте РФ. Капитан запаса. Награжден орденом Красной Звезды. Последнее место службы — разведотдел штаба ПрибВО. — Елисеев накрыл листок ладонью. — То-то мне его рожа знакомой показалась.

Вильнюс, зима 1991 года

В однокомнатной квартирке все провоняло казармой. Вторые сутки пятеро здоровых мужиков в сером камуфляже маялись от безделья. Спать было негде, горбатый диван вмещал только одного, и то если лежать на боку. Поэтому развалились на полу, как цыгане на вокзале. Оружие держали под рукой. Все еще ждали приказа.

Максимов сидел на кухне и пил крепкий чай, заваренный до черноты, чтобы прогнать сон.

За свою группу не беспокоился, пыткой ожидания их не сломить. И не раскиснут от безделья. Когда потребуется, будут свежими, как огурчики, и злыми, как черти. Но в глубине души Максимов уже смирился, что приказа его группа никогда не получит. Репетировать и нарезать задачу горазды все, отдать приказ решится не каждый. Очевидно, перевелись отдающие приказ. Где-то в городе толпа облепила танки, московский спецназ захватил телебашню и куковал, дожидаясь новых приказов, а здесь, на окраине, стояла гробовая вязкая тишина.

В дверь позвонили условным звонком. Лежавшие в комнате беззвучно вскочили на ноги и заняли боевые позиции согласно расчету. Максимов убедился, что группа готова оказать отпор, махнул рукой Жиле, приказав занять позицию на кухне. А сам подошел к двери.

Дважды стукнул ногтем. В ответ ударили четыре раза. Максимов спрятал пистолет за спину и открыл дверь. Свет упал на лицо вошедшего мужчины, и Максимов узнал полковника Гусева. Сегодня у него резко выпирали скулы, а под глазами лежали серые тени. Выглядел он осунувшимся и злым.

«И тебе досталось!» — подумал Максимов.

— Каскад, — произнес пароль Гусев, но как-то небрежно, словно пустую формальность.

— Курс, — ответил Максимов.

Гусев осмотрел бойцов, застывших в комнате.

— Командир и заместитель — за мной. — Он первым пошел в кухню.

Жила был замом Максимова, поэтому ему уходить из кухни не пришлось.

— Пакеты. — Гусев протянул руку.

Максимов с Жилой переглянулись. Требование сдать пакеты, которые надо вскрыть, получив сигнал к выступлению, означало только одно: сигнала не будет.

Максимов достал из-за пазухи пять конвертов с печатями, передал Гусеву.

Полковник проверил сохранность печатей. Поднес к конвертам зажигалку

Они втроем смотрели, как горит плотная бумага, а вместе с ней и то, во что все еще хотелось верить: родина и честь.

Гусев бросил горящие комки в раковину. Подождал, пока бумага сгорит полностью, пустил воду.

— Вот так, мужики, — бесцветным голосом произнес он.

Максимов и Жила промолчали.

Гусев достал какой-то бланк, протянул им вместе с ручкой.

— Автограф на память, — с грустной усмешкой сказал он.

Документ подтверждал, что полученные в штабе пакеты уничтожены без вскрытия в присутствии трех человек.