Башня. Новый Ковчег - Евгения Букреева

— Папа, ты правда к этому не имеешь никакого отношения, правда? — Ника, повиснув у отца на руке, заглядывала ему в лицо. — Ну скажи.

— Правда, рыжик. Не мешай.

— А кому тогда ты говорил: «будут сидеть там, пока не сдохнут»?

— Я такое говорил? Когда? — удивился Павел Григорьевич.

— Ну тогда, в тот день, когда к нам Анна приходила.

Савельев нахмурил брови.

— Не помню такого… А! Тогда? Это я про Шевчуковых остолопов говорил, которые мне вентиляцию на тридцати этажах чуть не угробили. Бездари косорукие. Вот этих-то и правда стоило где-нибудь запереть.

Чумазое лицо Ники расплылось в улыбке.

— Ну а теперь точно не мешайте мне. Надо эту проблему решить и как можно быстрее. Сейчас всё организуем. Отойдите пока в сторону, не путайтесь под ногами, — последние слова он бросил уже всем троим, Нике, Киру и Марку.

Они отошли в угол, присели, не сговариваясь, на старый диван, тот самый, на котором Кир провёл свою волшебную ночь.

Пока Савельев отдавал приказы, с кем-то связываясь по рации, хмурясь, ругаясь, то меряя шагами комнату из угла в угол, то останавливаясь посередине, слушая невидимого собеседника, ребята шёпотом обменивались новостями. Главным образом говорил Кир, потому что Нику и Марка очень интересовало, как ему удалось добраться до Никиного отца. Кир передал им свой разговор с Сашкой, стараясь при этом не смотреть на Нику и отчаянно боясь, что его слова причиняют ей боль. Потом рассказал о своей встрече с Верой, и о том, как она ловко обвела его вокруг пальца.

— Это Верин дед тебя так разукрасил? — шёпотом присвистнул Марк.

— Ну не сам, конечно. Но я бы на твоём месте сто раз подумал, встречаться с этой девчонкой или нет, — поддразнил он Марка.

— Эй, ребята, — Павел Григорьевич бросил на них сердитый взгляд. — Потом наговоритесь. Успеете ещё.

Они разом притихли.

Ника сидела рядом, и Кир чувствовал, как она напряжена. «Наверно, переживает из-за этого гандона», — думал он. Кирилл хотел ей сказать что-нибудь ободряющее, не про Сашку, а вообще, но вспомнил, как на них шикнул её отец. Он бросил украдкой взгляд в сторону девушки, а она, словно угадав его движение, тоже повернула голову. Их глаза встретились.

Даже в этом полутёмном помещении, освещаемом только светом ручных фонариков, в мире, где большинство людей живут как кроты, потому что никакому солнцу не достучаться через мутные, покрытые столетней грязью окна, даже в этих потёмках Кир видел смешливых солнечных зайчиков в её глазах. И эти зайчики весело скакали, подмигивали ему, перепрыгивали на её кудряшки и её веснушки, рассыпавшиеся по грязным щекам и маленькому, чуть вздёрнутому носу. Он осторожно накрыл её ладонь своею и нежно провёл пальцами по тонким пальчикам девушки, не отрывая глаз от почти прозрачного фарфорового лица, и солнечные зайчики в её глазах запрыгали ещё сильнее…

— Марк, тебя сейчас отведут домой, не спорь, один не пойдёшь. Кирилл, ты с нами…

— Я тоже! — Ника вскочила и встала рядом с Киром, упрямо сдвинув брови.

Павел Григорьевич посмотрел на дочь. На его лице отразилась смесь нежности, тревоги и сомнений.

— Ладно, — вздохнул он. — Тебя ведь всё равно не переспоришь. Небо ты моё… стеклянное.

На закрытом уровне было полно народу. Военные, врачи. Белые халаты мелькали среди камуфляжа. Из центра этажа доносились голоса.

Кир заметил группу людей, одетых в странные костюмы — такие он видел, наверно, только в кино. Кажется, их надевают для противохимической защиты или ещё что-то в этом роде. Группу эту оттеснили к одной из стен несколько военных с автоматами.

— Павел Григорьевич, что это?

— Сейчас разберёмся, Кирилл. Не волнуйся.

От группы странно одетых людей отделился человек в обычном костюме. Быстрым шагом подошёл к направившемуся к нему Савельеву. Человек был невысок и тускл. Неприметен, как тощая серая крыса, из тех, что нет-нет да и проскальзывают на нижних уровнях, несмотря на регулярные дератизации. У него и лицо было такое же, а впрочем… впрочем правильнее было бы сказать, что у него нет лица, потому что, отвернувшись, Кир вряд ли смог бы описать этого человека.

— Павел Григорьевич, — приблизившись, человек протянул для приветствия руку. — Не знаю, помните ли вы меня. Я — Антон Сергеевич Кравец.

Савельев не ответил на приветствие, наоборот, демонстративно заложил руки за спину. Сказал, даже, скорее процедил сквозь зубы, не скрывая презрения:

— И что же здесь делает верный помощник Бориса Литвинова?

Тусклый быстро убрал протянутую руку и рассмеялся кхекающим подобострастным смешком.

— Павел Григорьевич, мне есть что вам сообщить. Вот бригада, — он мотнул головой в сторону людей в защитных костюмах. — Прислана сюда по приказу Литвинова. Для уничтожения запертых на этаже людей. Можете проверить, что у них в распылителях. Я узнал об этом буквально в последний момент! Буквально. Но успел, успел…

На лице человечка расплылась улыбка, и было в этой улыбке что-то такое гадкое, неестественное, что Киру стало противно. И почти одновременно до него дошёл смысл сказанных слов.

— Я готов сотрудничать, Павел Григорьевич.

— Посмотрим.

Савельев, не глядя на тусклого, прошёл вперёд, к группе военных, оцепивших людей в защитных костюмах, коротко отдал какой-то приказ. Кирилл не расслышал. В ушах шумело. Он спиной почувствовал чужой изучающий взгляд и обернулся. Тусклый смотрел на него с интересом, всё с той же приклеенной улыбкой на тонких змеиных губах. Кир скривился, и улыбка разом исчезла с лица тусклого, словно кто-то смахнул её нетерпеливым и раздражённым жестом.

— Кир, — Ника крепко сжала его руку, потянула в сторону, как будто пыталась увести его от этого неприятного человека. Лицо её побледнело, она тоже всё поняла. — Всё ведь обошлось, Кир, — прошептала она. — Всё обошлось.

Они прошли в центр этажа, к стеклянным дверям и окнам помещений, где вовсю суетились медики. Кого-то пытались успокоить — видимо, сейчас, после всего пережитого у людей возникла резкая реакция на стресс, кого-то, завернув в плед, поили, по всей видимости, чем-то горячим — от кружек шёл дымок. Ещё издалека Кирилл заметил своих родителей, в одной из групп, на входе медпункта. Мать сидела на стуле, подперев кулаком голову и устремив равнодушный взгляд куда-то вдаль, а отец стоял спиной и о чём-то говорил с Егор Санычем и Бахтиным. Кир поискал глазами родителей Вовки Андрейченко. Савельев, как будто угадав мысли Кира, попридержал его за локоть.

— Кирилл, где здесь родители того второго парня? Показать можешь?

Кир судорожно сглотнул и кивнул. Ещё раз осмотрелся и почти сразу увидел Вовкину мать. Она тоже его заметила, радостно заулыбалась, замахала ему руками.