Истоки Нашей Реальности - Медина Мирай

и вашим общим биологическим ребенком! Ты болен на голову, просто чуть меньше, чем Гедалия. Но даже для него, уверен, это было бы дикостью.

Дирк не подал виду, что эта пылкая речь его полностью обезоружила. В свою защиту сказать ему, в сущности, было нечего, разве что попробовать извиниться и оправдать свое поведение алкогольным дурманом. Но для Саши это была бы слишком слабая отговорка.

– Что ты будешь делать теперь?

Саша мотнул головой, словно уворачиваясь от вопроса. Он вновь повернулся к церкви и уперся лбом в прут.

– Могу предложить начать с Александра, который прямо сейчас в тюрьме.

Это имя вызвало в груди Саши волнительный импульс, на мгновение выдернувший его из потока белого шума.

Как он мог пустить на самотек судьбу друга! Мысль о том, что с ним могли делать в эти самые минуты, перекрыла все остальные.

Дирк встал к нему боком в приглашающем жесте.

– Предлагаю полететь к нему прямо сейчас. Обещаю, я буду сидеть в другом конце самолета, чтобы не мозолить тебе глаза.

Боковым зрением Саша заметил движение за спиной Дирка.

– Я знала, что ты придешь.

Астра робко шагнула вперед встала в паре шагов от Клюдера, поджав плечи и стыдливо опустив голову. Не будь ее тело искусственным, она бы наверняка замерзла в этой тонкой черной шелковой рубашке с рукавами-фонариками, юбке-карандаше и балетках. Ее бледно сиреневые волосы были собраны в свободный пучок, так что оголилась тонкая длинная шея.

Дирк засунул руки в карманы и покачался на месте.

– Я подожду тебя возле машины, – заверил он сына и удалился.

Еще пару секунд между Сашей и Астрой царило напряженное молчание.

– Ты сделал все, что было в твоих силах, – ее робкий шепот слился с шелестом листьев, и она продолжила чуть громче, но с прежней опаской: – Мне очень жаль.

Саша взглянул себе под ноги.

– Как ты, Астра? – произнес он сдавленно.

– Я в порядке, – отвечала она, не поднимая глаз. Руки машинально вцепились в юбку. – Ее Величество очень добра ко мне. Она уже давно просила остаться у нее, а теперь стала цепляться за меня сильнее прежнего. И от этого мне так не по себе.

– Осмелюсь предположить, что и ко мне возвращаться ты желанием не горишь.

Она закрыла лицо руками и прорыдала, содрогаясь всем телом:

– Как же я вернусь? Мне так стыдно, Саша! Я столько всего тебе наговорила.

Это вырвалось из нее так резко и стремительно, что Саша несколько секунд стоял не дыша.

– Все, хватит! Не нужно. Все уже забыто, – только и мог от растерянности вымолвить он. – Я никогда не держал на тебя зла. Мне понятны твои чувства.

– Прости меня, пожалуйста, – впервые с начала разговора она посмотрела ему в глаза, и Саша испугался. – Я знаю, что ты был привязан к Анко. Возможно, даже больше, чем ко мне. Мне так жаль!..

– Достаточно, достаточно, – он заключил ее в объятия, стараясь не прижимать к себе тесно, как когда-то позволил себе это сделать с Анджеллиной. – Правда, забудь об этом. И все же я вряд ли смогу принять тебя обратно. У меня намечаются дела, и я не хочу никого в них впутывать. Это для твоего же блага. Ты свободный человек и можешь жить так, как тебе заблагорассудится. Тебе лучше остаться с Ее Величеством и Норфолками. С ними у тебя есть будущее.

Астра сняла голову с его груди.

– А как же твое будущее?

Бледных губ принца коснулась слабая улыбка.

– Мое будущее – дело решенное. Не стоит о нем переживать.

39. Зацепка

Пробудиться Александра заставил запах гари.

Металлический привкус крови на губах разбередил утихшую на время забвения тошноту. Впрочем, рвать было нечем: желудок уже вторые сутки пустовал.

Сознание нехотя приходило в себя, возвращая Александра в кошмар. Все та же холодная бетонная пыточная. Потрескивающая лампочка над головой, свисающая на голом шнуре. Крошечное окошко за спиной, из которого временами веяло спасительным свежим воздухом. Но его было недостаточно. Пришлось бы снести стену полностью, чтобы проветрить всю комнатку.

Перед глазами обшарпанная металлическая дверь с красноватыми разводами. Судя по тусклому грязному оттенку, они тут давно.

Запястья Александра онемели и покраснели от кандалов. Мышцы в таком напряжении, что, кажется, вот-вот разорвутся. Сколько он провисел здесь? Два часа? Четыре? Ноги и руки успели окоченеть так, что их не размять. От холода спасали лишь брюки, на время милосердно оставленные мучителем.

В уголке у двери стоял железный столик с аккуратно разложенным инвентарем для допроса. Наливающиеся багрянцем крапинки на его теле заболели, стоило взглянуть на шокер. Его разряды уже трижды отправляли юношу в забытье.

За дверью послышались шаги. Все внутри сжалось в комок, и пальцы непроизвольно задергались от страха. Сердце подпрыгнуло в такт зловещему лязгу замка.

В пыточную зашла женщина лет пятидесяти в армейской форме.

– Уже пришел в себя? Отлично!

Она закатала рукава куртки, обнажая старые шрамы, и с деловитым видом подошла к столику.

– Что бы выбрать теперь? Я слышала, ты был козлом отпущения в сектантском ордене. Жаль, у нас нет хлыста, чтобы освежить эти воспоминания. – В руки ей угодил шокер. – Так, не хотелось бы, чтобы ты опять терял сознание, так что…

С победным блеском в глазах она схватила плоскогубцы и помахала ими перед его носом.

– Что, думал, сдашься добровольно, и тебя пожалеют? Так только в кино бывает. А с таким, как ты, даже представлять страшно, что сделают. Поверь, если уже сейчас тебе настолько хреново, что ты при любом удобном случае падаешь в обморок, должна тебя огорчить: дальше будет хуже. Это тебя еще не отправляли в камеру к реальным ублюдкам. О, что они с тобой сделают!.. – захохотала она. – Надеюсь, ты хоть понимаешь, что до казни не доживешь? Дай бог тебе протянуть хотя бы до оглашения приговора.

Ее тяжелые приближающиеся шаги отдавались в ушах мерным гулом. Александр не смел даже шелохнуться, чтобы увидеть, как она пристроилась у его левой руки и занесла плоскогубцы. Мизинец уже был сжат в холодных железных тисках.

В голове вдруг пронеслась мысль: будет ли это больнее электрического разряда и избиений?

Медленно, наблюдая за тем, как ужас возвращается в его глаза, женщина начала сжимать плоскогубцы. Сдавленный крик ударил ей в барабанные перепонки. Король замотал головой, словно пытаясь спрятаться от боли.

Внезапно она отступила, высвобождая его палец. Сквозь пелену слез Александр не сразу разглядел Сашу, стоявшего в дверях.

– Немедленно прекратите! – грозно бросил тот. – И спустите его вниз.

– Ваше Высочество, – обратилась она со всем почтением, – что, собственно, происходит?

От бессилия Александр уронил голову. Напряжение в голосе Клюдера росло, а напор его мучительницы, напротив, стремительно угасал – это все, что он мог осознавать в те минуты. Даже гудящая боль в пальце затерялась в его туманном сознании и напоминала о себе едва заметными вспышками.

Он вновь провалился в забытье.

Саша вышел из камеры с