Сага о халруджи - Вера Александровна Петрук

— Надо ж, как тебя угораздило, — пробурчал иман, залезая ему пальцами в рот. — Последнего хорошего зубных дел мастера вздернули вчера на центральной площади. Твои сородичи, кстати. Бедолага отправил почтового голубя брату в Муссаворат, за что и поплатился. Вот, возьми. Пока приложишь эту смесь, она должна снять опухоль. Зубы, Лин, надо беречь, они заново не вырастают.

Учитель засмеялся, довольный шуткой, которая, как всегда, была не очень удачна, но Арлинг заставил себя улыбнуться. Смех имана был редким явлением.

— Можешь встать, Лин. А теперь скажи мне, сколько лет ты служишь Сейфуллаху?

Вопрос был неожиданным и формальным, но Регарди понял, что дружеская часть встречи закончилась. Он поспешно подскочил и склонился к ногам имана.

— Три года, учитель, — ответил Арлинг, касаясь лбом дощатого пола.

Иман не спешил его поднимать, медленно расхаживая по комнате. Регарди слышал, как полы его тяжелого плаща поднимают залетевшие с улицы песчинки, создавая крошечные самумы вокруг нехитрой утвари — кушетки, сундука и приземистого столика для чтения. Арлингу казалось, что еще недавно он сидел здесь, сгорбившись над очередным томом из библиотеки имана или пытаясь угадать цвет разложенных в беспорядке предметов. Керамическая тарелка, холодная и гладкая, слегка покалывала кончики пальцев, совсем не так, как глиняная ложка до нее, значит, синяя, а этот платок очень теплый, будто его долго грели на солнце, и цвет его — желтый.

— Как начинается третья глава Книги Махди?

— Быть халруджи означает оказывать поддержку своему господину, вверяя ему свои чаяния и отказываясь от личной выгоды, — выпалил Арлинг на одном дыхании. — Махди говорит: храни в себе познающего, чем бы ни занимался — ходишь ли, спишь ли, ешь. Избегай непризнания своих недостатков и праздного обсуждения недостатков других. Слабость проявляет тот, кто, встав на путь халруджи, не способен искоренить недостойные черты характера. Прежде, чем закончить служение, выясни свои пороки и достоинства…

— Ну и как? — прервал его иман, усаживаясь на сундук напротив. — Выяснил?

Если бы пол был из мягкой глины, то в нем остался бы четкий отпечаток арлингового лба. Вопрос был с подвохом. Ответить на него «да» и расстаться с титулом халруджи навсегда было заманчиво.

— Нет, учитель, — прохрипел Регарди, чувствуя, как по вискам течет пот, впитываясь в уже влажную повязку на глазах.

Напряжение в комнате взорвалось оглушительным грохотом церковного колокола, а после резко оборвалось свирепым треском дров погребального костра.

Иман положил руку ему на плечо, разрешая подняться. Арлинг чувствовал, как шумела в ушах кровь и кружилась голова. Наверное, действовали снадобья, а может, он просто был болен.

— Путь халруджи — это понимание, что ты не знаешь, что может случиться с тобой в следующий миг, — прошептал он. — Так заканчивается первый абзац третьей главы Книги Махди, учитель.

В воздухе потеплело. Арлинг почувствовал это еще до того, как иман ответил:

— Сегодня это не только твой путь, Лин. Началась война, а мы так и не поняли, на чьей стороне играем. Никто не знает, что случится в следующий миг, разве что старая Зерге напророчит. Но кому сегодня интересны ее пророчества?

— Похоже, для Балидета война уже закончилась, — осторожно заметил Регарди, гадая, к чему клонил учитель.

Но иман промолчал, и, встав с сундука, подошел к окну. Распахнув створки ставен, он высунулся наружу, внимательно оглядывая светлеющее небо.

— В городе драганы. Что ты чувствуешь? Печаль? Тоску? Или, может, ненависть?

— Ничего, учитель, — быстро сказал Арлинг, не зная, насколько был честен. О драганах он старался не думать.

Иман хмыкнул, и Регарди понял, что ответ ему не понравился.

— Маргаджан интересует сегодня многих. Кто он — разбойник, мятежный принц, случайный игрок, за которым стоит царь Шибана?

Казалось, что учитель разговаривал сам с собой, но халруджи счет нужным ответить.

— Я уверен, что Управитель это не принц Дваро. Я бы узнал Дваро, учитель.

— Может другой наследный принц? У Гедеона ведь было трое детей.

— Они подписали отречение еще в годы… Еще, когда я был в Согдарии. Один стал священником, а Церковь Амирона не отпускает своих сыновей. Второй — Ганрих — лишился рассудка, после того как провел год в одиночном заточении. Его обвинили в покушении на Императора, хотя все знали, что отраву прислал Дваро.

Странно, что он помнил эти события так четко. Плохо, очень плохо. Арлингу казалось, что сикелийское солнце выжгло все воспоминания, но стоило ему подумать о Согдарии, как память услужливо подсказывала имена и лица давно ушедших из его жизни людей.

— Возможно, это еще одна игра Бархатного Человека, — осторожно добавил он. — Игра против Гедеонов, где Управитель — подставное лицо, а мы — игральные кости.

— Все может быть куда проще, Лин, — неожиданно усмехнулся иман. — Без политических игр и тайных заговоров. А что если Маргаджан — это просто демон, разбуженный роком?

— Просто демон? — переспросил Арлинг, не понимая, где упустил подсказку. Иман часто любил говорить на языке символов.

— Древнее зло, разбуженное неосторожным путником. Дух смерти, выбравшийся из песков на кончике жала скорпиона! Безжалостный бог пустыни, перебравшийся через Гургаран и собравший армию мертвецов, рассеянных в песках Сикелии! Собрав всех нарзидов, он выпьет их кровь и обретет плоть. А после сравняет человеческие города с землей. Начнет с Балидета.

Еще одна неудачная шутка или выпивка? Арлинг не был уверен, но теперь ему казалось, что от имана пахло вином. Он не верил в демонов, равно как и в богов, но постарался ответить честно.

— Я стоял в десяти шагах от Маргаджана, учитель. В его венах бежит человеческая кровь. Он ел обычную пищу, я чувствовал ее запах. И у него на поясе — оружие, а ведь демоны не терпят стали. К тому же, в зале было полно света. Ни одно создание тьмы не выдержало бы такого.

— Какие у тебя смешные понятия о демонах, — фыркнул иман. — А что думает твой господин? Мне кажется, он бы со мной согласился.

— Верно, учитель, — кивнул Арлинг. — Сейфуллах одержим идеей убить Маргаджана. Если Управитель не уберется из города, он непременно попробует перерезать ему горло. А мне потом придется снимать мальчишку с виселицы. Это в лучшем случае.

— Здесь ты прав, времени мало. Нужно помочь молодому Аджухаму.

Арлинг улыбнулся очередной неудачной шутке учителя, да так и застыл с гримасой на лице. Понимание пришло неожиданно, и от этого ему стало не по себе. Никаких шуток. Иман говорил серьезно. Теперь стало понятно, зачем учитель принес его в Школу Белого Петуха. Не было никакого интереса к Регарди или его жизни. Не было никакой заботы и опеки. И хотя он догадывался о том, что его ждало очередное поручение, надежда на то, что учитель скучал по нему,