Чужой клад - Александра Девиль

— Худоярский взял тебя силой или увлек? — Голос Анастасии Михайловны прозвучал резко, отрывисто.

— Он слишком хитер, чтобы применять силу. Конечно, он увлек меня, обманул, вызвал жалость своим рассказом о несчастной женитьбе и других бедствиях…

— Каков злодей!.. Ему, мерзавцу, вечное проклятие зато, что обидел сироту. А ты… ты от меня все скрывала, все таила в себе? Я-то думала, что ты во мне видишь друга, а оказалось…

— Бабушка, конечно, ты мой самый лучший друг! — воскликнула Полина, поцеловав Анастасию Михайловну в обе щеки. — Но я ведь боялась тебя испугать, растревожить! А еще боялась, что ты запретишь мне ехать к Василисе и брать у нее те особые травы…

— И запретила бы! Если бы оказалось, что ты беременна, пусть даже от такого негодяя, как Куприян, я не позволила бы тебе вытравить плод. Это грех, и это повредило бы твоему здоровью. Или ты думаешь, что твоя старая бабка не может быть выше молвы, выше предрассудков? — Анастасия Михайловна тяжело вздохнула. — Эх, милая моя Полинушка… Разве я когда-нибудь была ханжой и учила тебя прятаться от жизни? Разве я запрещала тебе читать откровенные книги — такие, как «Опасные связи», например? Я-то думала, что ты станешь умнее, научишься разбираться в людях. Неужели ты не заметила, что Куприян и Иллария похожи на виконта де Вальмона и маркизу де Мертей из «Опасных связей»? Что они так же играют судьбами людей и все вокруг разрушают? Но, видно, книжного опыта не хватит, пока не наберешься своего…

Я сама не знаю, как все произошло… словно меня опоили. Впрочем, Киприан действительно дал мне вина в своей беседке. Теперь я думаю, что в это вино было что-то подмешано. Мне вообще кажется, что Иллария и Киприан знают толк во всяких зельях.

— А если вдруг?.. — прошептала Анастасия Михайловна и, прижав руку к лицу, на несколько мгновений замолчала. Если вдруг твое подозрение верно, тогда и мне кое-что кажется подозрительным. Почему Екатерина Павловна, приехав в Погожино, так разболелась и быстро умерла? Не потому ли, что оказалась поблизости от худояровских помещиков, которые хотели ее скорой кончины? Наверняка Иллария ухитрилась что- то передать к столу Екатерины Павловны. Ведь проходимцы не знали, какое завещание оставила Дуганова, и надеялись после ее смерти прибрать к рукам Алешино наследство.

— Может, они и сейчас еще на это надеются, — пробормотала Полина, вспомнив разговор Илларии и Киприана. — Так ты подозреваешь, что Екатерина Павловна умерла не своей смертью? Но ведь она болела.

— Думаю, что ей помогли умереть. Она бы, наверное, могла выздороветь. Мне ее скоропостижная кончина сразу показалась странной. Но тут ведь такое дело, что не докажешь, можно только догадываться. Скорей бы уж эти негодяи продавали Худояровку и убирались бы из наших мест куда-нибудь подальше, а то ведь сколько бед еще могут наделать. И за тебя я боюсь. Вдруг он снова ради забавы начнет…

— Нет-нет, бабушка, даже не думай! — решительно прервала ее Полина. — То, что со мною случилось — урок мне на всю жизнь. Меня уже никто с толку не собьет. Мой грех — я и расплачиваться буду. Теперь у меня одна дорога — в монастырь.

— В монастырь? Что это ты надумала? Из-за какого-то подлеца на всю жизнь отгородиться от мира? Разве ты чувствуешь что твое призвание — быть монахиней?

— А разве у меня есть другой выбор?

— Да, есть. Ты можешь выйти замуж, стать матерью — и забыть своего совратителя как дурной сон.

— Замуж? А как я посмотрю в глаза своему мужу? Если он узнает о моем позоре, то всю жизнь будет меня попрекать.

— Не все мужчины таковы; ты можешь встретить хорошего, доброго человека.

— Доброго человека? — Полина горько усмехнулась. — Да много ли их на свете — добрых людей? Порой мне кажется, что они живут где-то в других мирах, а нашим миром правят только злые люди…

— Ты еще слишком молода, чтобы так мрачно смотреть на жизнь. Пройдет время, и твоя боль притупится, потом и вовсе исчезнет. Не одну тебя постигло такое разочарование. Если бы все девушки, пережившие несчастную любовь, уходили в монастыри, то и население мира скоро бы уменьшилось вдвое, некому было бы детей рожать. — Анастасия Михайловна ободряюще улыбнулась и погладила Полину по щеке. Но через несколько мгновений ее лицо вновь омрачилось тревогой, и, пытливо заглядывая внучке в глаза, она спросила: — Или ты опять от меня что-то скрываешь? Может, тебя огорчил разговор с Василисой? Что она тебе сказала? С твоим здоровьем все в порядке? Признавайся, не таи.

— Ах, бабушка, дело тут не в моем здоровье. — Полина тяжело вздохнула. — Не хотела я тебе говорить, но ты ведь все равно рано или поздно узнаешь. В доме Василисы — беда. Недавно брат ее умер, а потом Василису зарезал неизвестный злодей. Я узнала об этом в торговой лавке напротив дома Пашкиных. Так что ничего ни сказать, ни посоветовать бедная лекарка мне уже не могла.

— Василису зарезали?.. — прошептала Анастасия Михайловна, сжав руки на груди. — Но за что? Кому она мешала?

— Говорят, ее зарезал грабитель, который что-то искал в ее доме.

— Наверное, забрал те жалкие гроши, которые она копила для своего племянника. Бедная женщина. — Анастасия Михайловна перекрестилась. — Пусть Бог накажет злодея.

— Может, Бог его и накажет, но до этого преступник еще много бед успеет натворить.

— Да… рассеянно кивнула бабушка, и вдруг одна мысль заставила ее встрепенуться и, порывисто обняв внучку, воскликнуть: — Боже, какое счастье, что ты не оказалась у Василисы одновременно с убийцей!

— Ты не волнуйся, бабушка. — Полина через силу улыбнулась, стараясь успокоить Анастасию Михайловну, но при этом чувствуя гнетущую тяжесть на душе оттого, что не с кем поделиться убийственной тайной.

После разговора с бабушкой Полине не стало легче: напротив, новые проблемы и сомнения добавились к прежним. Слова Анастасии Михайловны о том, что Екатерина Павловна могла умереть не без помощи Худоярских, заставили Полину вспомнить подслушанный разговор Илларии и Киприана, и она вновь пришла к выводу, что надо бы предупредить Алексея Дуганова о хитром плане, с помощью которого его собираются ограбить.

Вначале Полина решила написать Дуганову письмо, но потом раздумала излагать столь опасные сведения на бумаге. Да и трудно было бы в письме объяснить, каким образом ей стали известны намерения Худоярских. Пожалуй, для доверительного разговора нужна была встреча с глазу на глаз, но поехать в Погожино самой, без бабушки, Полине казалось неудобным, а бабушка еще недостаточно окрепла для поездки. Оставалось только пригласить Алексея в Лучистое, но сделать это от своего имени и без ведома Анастасии Михайловны девушка опять же не могла.

Повздыхав и мысленно посетовав на цепь условностей, мешающих просто сделать доброе дело, Полина решила немного подождать. Впрочем, в глубине души она сознавала, что сама для себя выстраивает эту цепь, чтобы отстраниться от всего того неприятного и стыдного, что было связано для нее с Худояровкой. Полине хотелось бы, чтоб все решилось» само собой, чтоб Алексей Дуганов и без ее помощи не дал себя обмануть, чтоб Иллария с Киприаном поскорее продали свое проклятое поместье и навсегда исчезли бы из ее жизни.