Дюна. Дом Атрейдесов - Кевин Андерсон

— Слушай, ведьма, — заговорил барон. — Этот электрошок не причинит тебе постоянного вреда. В самом деле, ты снова начнешь распоряжаться своим телом минут через двадцать. Этого времени как раз хватит для того, чтобы познакомиться поближе.

Он, улыбаясь, обошел вокруг нее, то входя в поле зрения, то снова пропадая.

Повысив голос, чтобы каждое его слово было слышно невидимым наблюдателям, барон продолжал:

— Мне известно, какие компрометирующие, насквозь фальшивые материалы вы подготовили против Дома Харконненов, и мои адвокаты готовы оспорить ваши обвинения в любом суде Империи. Вы угрожали использовать против меня эти обвинения, если я откажусь подарить вам еще одного ребенка, но это беззубая угроза беззубых ведьм.

Он помолчал, потом улыбнулся, словно идея только что пришла ему в голову.

— Тем не менее я не возражаю дать вам еще одного ребенка, которого вы столь сильно жаждете. Я действительно не против это сделать. Но знай сама, ведьма, и передай это своим Сестрам: нельзя в своих целях безнаказанно помыкать бароном Владимиром Харконненом.

Используя всю свою тренированность в овладении нервно-мышечным контролем, Мохиам смогла скосить глаза и теперь могла хотя бы видеть барона и осматриваться. Нервный парализатор оказался необычайно эффективным, все остальное тело отказывалось повиноваться и оставалось недвижимым.

Борясь с подступившим отвращением, барон наклонился над поверженной Мохиам и разорвал на ней юбку. Какие отвратительные формы, нет даже намека на мускулатуру, которая была столь желанна и притягательна для Владимира Харконнена.

— Боже, похоже, с нами случилось маленькое несчастье, — издевательским тоном произнес барон, намекая на промоченную ткань трусиков.

Питер де Фриз стоял рядом, внимательно разглядывая безвольно расплывшееся, широкое лицо женщины. Где-то внизу барон занялся своими широкими штанами.

Она не видела, что он делает, и не хотела видеть.

Воодушевленный успехом своего плана, барон на этот раз не испытал затруднений с эрекцией. Подогретый бренди, он во все глаза уставился на эту непривлекательную женщину, вообразил, что она и есть та самая старая карга, которую он только вчера приговорил к наказанию в самой страшной каторжной тюрьме Баронии. Эта баба, которая мнила себя великой и могущественной… вот она, лежит, совершенно беспомощная, у его ног.

Барон получил превеликое удовольствие от изнасилования — впервые, сколько он себя помнил, Владимир Харконнен получил удовольствие от женщины, хотя сейчас под ним лежал просто безвольный кусок мяса.

Во время этого надругательства Мохиам лежала спиной на холодном каменном полу, задыхаясь от ярости и бессилия. Она все чувствовала, каждое прикосновение, каждое болезненное движение барона, но не могла пошевелить ни единым мускулом. Глаза оставались открытыми, хотя ей казалось, что немного усилий, и она сможет моргнуть.

Вместо того чтобы зря растрачивать энергию, Преподобная Мать внутренне сосредоточилась, чувствуя биохимию своего организма, изменяя ее по своему усмотрению. Электрошок ментата не закончил задуманного. Она парализована, но этот паралич касается только произвольной мускулатуры, но он не затронул внутренней фабрики организма. Мышцы — это одно, но химия организма — это нечто совершенно другое. Барон Владимир Харконнен горько пожалеет о содеянном.

Прежде чем прийти сюда, Мохиам вызвала овуляцию именно на этот час, так что у нее не будет проблем зачать новую дочь от спермы барона, а это самое главное.

Собственно говоря, ей больше ничего и не надо от этого порочного человека. Но Преподобная Мать Гайус Элен Мохиам должна дать ему что-то взамен, медленно действующую месть, о которой он не забудет до конца своих дней.

Никому не позволено забывать наказания Бене Гессерит.

Хотя и парализованная, Мохиам осталась полноценной Преподобной Матерью. В ее теле содержалось необычное оружие, оружие, которым она могла воспользоваться, несмотря на свою кажущуюся беспомощность.

Пользуясь необычайной чувствительностью и замечательной способностью влиять на функции своего организма, Сестры Бене Гессерит умели создавать противоядия от любых ядов, которые вводили в их организм. Они обладали способностью нейтрализовать самые опасные штаммы болезнетворных бактерий, с которыми им случалось соприкоснуться, и они могли либо уничтожить вирулентные патогены, либо законсервировать их в дремлющем состоянии в своем организме и при случае использовать эти микроорганизмы. В теле Мохиам таилось несколько болезней, и сейчас она могла по своему желанию, изменив биохимию своего организма, пробудить любую из них.

Сейчас барон лежал на ней и рычал, как дикий зверь, стиснув зубы и скривив от напряжения губы. Лицо его было покрыто каплями вонючего пота. Она подняла взор, и их глаза встретились. Барон, ухмыляясь, задвигался еще активнее.

Именно в этот момент Мохиам решила, какой именно болезнью она наградит барона. Это будет славная месть, он заболеет неврологическим расстройством, которое разрушит его великолепное тело. Физический облик барона, несомненно, доставляет ему большое наслаждение, это источник его великой гордости. Она могла бы заразить его любыми самыми отвратительными, самыми гноеродными микробами какие только существуют на свете, но ее болезнь поразит его постепенно, исподволь. Барон сам будет наблюдать за своим упадком, с каждым днем становясь все более толстым и жирным. Он станет слабеть, мышцы его станут дряблыми и слабыми, он ожиреет и не сможет передвигаться без посторонней помощи. Вставая, он будет кричать от боли.

Это так просто сделать, а эффект будет продолжаться годы и годы. В конце концов, Мохиам могла это провидеть, ожиревший барон не сможет даже самостоятельно вставать, крича от нестерпимых мучений.

Окончив свое дело и самодовольно полагая, что смог показать ведьме, кто является победителем, барон встал, сморщившись от отвращения.

— Питер, подай мне полотенце, я хочу стереть с себя слизь этой потаскухи.

Ментат, гнусно ухмыляясь, выскочил из зала. Двери помещения снова были открыты. Одетые в форму стражники вошли и принялись наблюдать, как Мохиам мало-помалу обретает способность двигаться самостоятельно.

Барон Харконнен напутствовал Преподобную Мать жестокой усмешкой.

— Передай Бене Гессерит, чтобы они больше не докучали мне своими генетическими экспериментами.

Она приподнялась на локтях, потом встала, почти восстановив координацию движений. Мохиам гордо вскинула подбородок, но не смогла скрыть своего унижения, так же как, впрочем, и барон не смог скрыть своего злорадства.

Ты думаешь, что победил, подумала Мохиам. Ну что ж, это мы еще посмотрим.

Удовлетворенная тем, что сделала, и неотвратимостью своей мести, Преподобная Мать покинула Убежище Харконненов Бурсег проводил ее часть пути, а потом предоставил ей возможность самой дойти до челнока, словно побитой собаке. Стражники продолжали стоять по стойке «смирно» у подножия трапа