Терпение (сборник) - Юрий Маркович Нагибин

вселение Тали в прежнюю оболочку, он увидел ее такой, какая она есть на самом деле. Господи Боже мой, да в ней не осталось ничего, ровнешенько ничего от той далекой Тали, которую он любил в молодости и не переставал любить. А может он любить эту долговязую, худую, темнолицую старуху, что махала рукой с зажатой в крючковатых пальцах рублевкой? Ответа не было, в душе пустота.

А Таля узнала его?.. Скорее всего, узнала, хотя он проскочил быстро и боковые стекла залеплены грязью. Что она подумала о его поступке? Какая теперь разница, – устало сказалось в нем…

…Председатель встретил Демина как родного. Поехал с ним на склад и даже помог перетащить двигатель в кузов грузовика. С некоторым удивлением Демин обнаружил, что «руководитель» рассчитывает на угощение, будто старался не для своего колхоза, а для чужого дяди. Да нешто жалко, коли человек хороший?.. Но после истории с Жоркой Демин сильно сомневался, можно ли считать председателя хорошим человеком. Все-таки он повел его в ресторан «Лебедь», который в дневные часы превращался в простую столовку, поэтому водку здесь не подавали, ее приносили с собой и держали под столиками. Но коньяк имелся, и Демин взял бутылку, а в глубокую тарелку набрал некорыстной закуски: сало, колбасу, помидоры, пирожки с мясом. Он налил председателю полный граненый стакан, а себе плеснул на донышко, чтобы чокнуться, за рулем не пил, хотя гаишного надзора в райцентре не было. Председатель знал его правило и не настаивал на равенстве. «Будь здоров, не кашляй!» – пробормотал он, цокнул донышком своего стакана по деминскому и жадно, духом, выпил.

Демин чувствовал, что председатель чем-то озабочен, но спрашивать не стал: захочет, сам скажет.

– Хорош моторчик я тебе выцарапал? – спросил председатель.

– Хорош! Недельки на две хватит.

– Болтай! Обязан тридцать две накатать.

– А восемь не хочешь?.. Нет, Афанасьич, пока дорог не будет, на технику не надейся.

– Опять за свое? Еще не надоело?

– Надоело. Поэтому и говорю.

– Ты же сам знаешь, дороги нам не приказаны. Мы должны дома дояркам строить.

– Зачем?

– Чтобы привязать их к этому благородному труду, – скучным голосом сказал председатель и наполнил стакан.

– Придуряешься, Афанасьич. Неужели наши старухи перестанут за дойки дергать, если ты их в хоромы не переселишь?

– Не о них речь. Прицел на молодежь. Будь!..

– Молодые в доярки не пойдут, хоть ты дворцы построй. Им маникюр жалко.

– Что правда, то правда, молодых доить не заставишь, – закусывая салом, согласился председатель.

– А Жорку ты зря обидел.

– Не зря. Пора уже понять, что дороги не наша забота… – И со вздохом добавил: – От них я не чешусь.

– От чего же ты чешешься?

Председатель внимательно посмотрел на Демина, навалился грудью на столешницу и заговорил торопливо, хриплым шепотом, глотая слова:

– Нюрка… бухгалтерша, грозится уйти. Неохота ей под суд… И очень даже свободно, если ревизия… Никто не защитит. Я – не я, и хата не моя – закон игры…

Демин не понимал его возбуждения и тревоги. Напился он, что ли? Не такой мужик Афанасьич, чтобы окосеть с двух стаканов. Но не могла же его взволновать угроза Нюрки оставить свой пост. А председатель, дергая головой, словно вокруг вилась оса, сообщил, что Боголепов с автобазы, известный «доставала», собрался в Сочи лечить грязью радикулит.

Не понимая, почему председатель съехал на болезнь Боголепова, Демин счел нужным выразить одобрение услышанному.

– Пусть подлечится. Мужик хороший.

– Очень замечательный… Двигатель вот устроил. И задний мост для ЗИЛа обещал. Но как ты четыреста рублёв спишешь, если Нюрка уйдет?.. Не знаешь, и я не знаю.

– Какие четыреста рублёв?

– На культурный отдых. На юг с пустым карманом не ездят.

– Вон-на!.. – дошло наконец до тугодумного Демина – Понятно… А ты погляди, Афанасьич, с другой стороны. У него же хозяйства нету. У нас-то и коровка, и овцы, и боровок на откроме, и огород. У тебя вовсе вишневый сад, как у Чехова.

– А чего я с него имею? На рынок не вожу.

– Твоя Марья варенье тазами варит. Настойки сколько четвертей закладываете? А он, сердешный, никаким баловством не пользуется.

– Слушай, пойдешь в бухгалтера? – ошарашил вопросом Афанасьич. – Или в председатели?.. Завтра же соберу перевыборное. Мне ничего не сделают – ветеран войны и печень больная. Лечиться поеду. На свои.

– Не дури. – Демину впервые пришло в голову, что не так-то просто будет найти охотника на место, занимаемое этим недалеким, бесполетным человеком, которого все заглазно костят, и вроде бы справедливо. – Давай скинемся. Не обедняем.

Председатель глянул насмешливо:

– Колхозный карман трещит. А наш вовсе лопнет.

– Вон-на!.. Это, значит, завсегда?..

– А ты думал!.. За красивые глаза?.. Нам же вечно больше других надо, – со злостью, метящей в Демина, сипел председатель. – Моторы, кузова, задние мосты, хедеры, захеры…

– Да ведь план!..

– Вот где у меня этот план!.. По мне, лучше лечь на дно. С отстающих какой спрос?.. – Афанасьич налил коньяка, выпил, кинул в рот кружок колбасы, сжевал и малость успокоился. – За коровий десант слышал?

– Какой еще десант?

– Конечно, об этом в газетах не пишут. И в телевизоре не показывают. Совхоз «Заря», знаешь, вечно в хвосте плетется, так их чуть не из соски поят. Коров французских выдали как отстающим по животноводству. Породы «шароле». А у них силос подобрали, сенажа – ноль целых хрен десятых, комбикорма в помине нету. А трава и кормовая рожь полегли от дождей – машиной не возьмешь, косарей – днем с огнем…

– Выгнать на пастбище?..

– Ага. Там такие же умные. Попробовали выгнать. У двух коров передние ножки сразу – чик, напополам, пришлось стрёлить. Вес-то агромадный, а ноги тоненькие, не по нашим почвам. И вот кто-то за десант сообразил. Нагнали технику военную: платформы, на которых пушки возят, погрузили коров и – в поле, в зеленую рожь. Все начальство туда съехалось, газетчики – большой аттракцион.

– И чего дальше? – заинтересованно спросил Демин.

– Дальше?.. Скотина ревет, корма чует, а взять не может. Там все, кто был, прямо с мозгов долой. Рвали рожь и в пасть коровам пихали.

– Не пойму… Чего же они не паслись?

Председатель не спеша налил, выпил, закусил пирожком.

– Француженки. Не умеют. К стойловому содержанию приучены. Понимаешь, которое уже поколение из кормушек жрет.

– Мать честная! – ахнул Демин. – Это как же они скотину испортили!

– Чего с них взять! Они лягушек едят.

– Не лепи горбатого, Афанасьич!

– Честное партийное слово, – серьезно и грустно сказал председатель. – Я сам не верил. А намедни в райкоме своими ушами слышал: вывозим мы во Францию лягушек, зеленых, прудовых. А