Габриэль Гарсиа Маркес. Биография - Джеральд Мартин

Несмотря на всю эту революционную активность, Колумбия, как это часто бывало, оказалась исключением из правила, действовавшего на всем континенте. На взгляд прогрессивно мыслящих людей, здешние события были менее обнадеживающими, чем те, что происходили на Кубе и в Венесуэле. В марте 1957 г., после того как колумбийская церковь осудила режим Рохаса Пинильи, кресло под ним зашаталось. Лидер либералов Альберто Льерас Камарго возглавил гражданское движение, призывавшее к всеобщей забастовке. 10 мая диктатор ушел в отставку, уступив место хунте из пяти человек во главе с генералом Габриэлем Парисом Гордильо, что не оставляло надежды на возвращение к демократии. 20 июля в курортном городке Ситжес, на восточном побережье Средиземного моря в Испании, Льерас и изгнанный из страны лидер консерваторов Лауреано Гомес достигли соглашения, получившего название «Национальный фронт», согласно которому Консервативная и Либеральная партии обязались править страной на паритетных началах на протяжении всего обозримого будущего, дабы предотвратить и политический хаос, то бишь «левый уклон», и опасность возвращения военного правления. В октябре хунта объявила плебисцит, и 1 декабря 1957 г. страна этот план одобрила. Первичный подсчет голосов выявил наиболее популярных кандидатов от каждой из двух партий, и на выборах 1958 г. Льерас был выдвинут единственным кандидатом от Национального фронта. В августе 1958 г., вскоре после того как Гарсиа Маркес и Мерседес, сочетавшиеся браком в марте, вернулись в Венесуэлу, Камарго приветствовали как очередного «демократического» президента Колумбии.

В статье, опубликованной в Каракасе в день его женитьбы, Гарсиа Маркес в недвусмысленных выражениях подводит итоги последних событий в истории Колумбии:

В заключение своей критической оценки Гарсиа Маркес с сарказмом отмечает, что Льерас Камарго, по его мнению, виновный в том, что Либеральная партия утратила власть в 1946 г., стал единственным кандидатом в президенты, потому что фактически он был консерватором и, естественно, кандидатов от либералов набрал из той же компании «олигархов», которые представляли партию двадцать лет назад. Новая партия — Либерально-революционное движение, — основанная 13 февраля 1959 г. Альфонсо Лопесом Микельсеном, в 1960-х гг. ненадолго всколыхнула общество, но по большому счету фактически никак не повлияла на борьбу между двумя политическими динозаврами.

Как обычно, Гарсиа Маркес без особого удовольствия вернулся в Боготу: мало того что его не устраивали политические процессы, происходящие в Колумбии, — сам город вызывал у него неприятие. Правда, теперь у него была жена, с которой он мог делиться своим мнением на этот счет, и он стал закаленным costeño, способным противостоять вероломству bogotanos. Мерседес была беременна. Она носила короткую стрижку и зачастую надевала брюки, чем шокировала соседей — в брюках в ее-то положении! — так же, как их шокировали цветастые рубашки и кубинские каблуки ее мужа, к которым он питал слабость. Плинио Мендоса, все еще холостяк, часто приходил к ним в гости и, когда Габо бывал занят, водил Мерседес в кино. Мендоса и Маркес купили одинаковые темно-синие плащи и стали похожи, как подтрунивали над ними друзья, «на двух мальчиков, которых одевает одна и та же мать»[645].

Во второй половине года в печати появились статьи Маркеса о его поездке в Восточную Европу, написанные в 1957 г. Они публиковались в Cromos под общим заголовком «90 дней за железным занавесом» в период с 27 июля по 28 сентября 1959 г. Пожалуй, примечательно, что он не включил в эту серию свою прежнюю статью о Венгрии, скорее всего потому, что Кадар казнил Надя после того, как Гарсиа Маркес столь положительно отозвался о нем. Он написал другую статью на эту тему. В ней Маркес не упоминал о своем знакомстве с Кадаром и винил в случившемся Хрущева, а не венгров: «Даже те из нас, кто из принципа верят в то, что Хрущев играет решающую роль в истории социализма, должны признать, что советский премьер-министр все больше становится похож на Сталина»[646]. Гарсиа Маркес делает упор на то, что казнь Надя — это «акт политической глупости». Не в последний раз он займет столь прагматичную позицию перед лицом политики авторитаризма, которую, казалось бы, он должен осуждать в принципе. И неудивительно, что человек, написавший это, человек, который в то время был категорически уверен в том, что в каждой конкретной ситуации есть «правые» и «неправые», и который хладнокровно ставил политику выше нравственности, в итоге не колеблясь поддержал такого «незаменимого» лидера, как Фидель Кастро. Смешно, что цикл статей о Восточной Европе в 1959 г. был более актуален, чем за два года до этого, когда он писал их в Париже перед отъездом в Лондон, так как Латинская Америка упорно двигалась влево и споры о коммунизме, социализме, капитализме и демократии будут вестись — в том числе и с применением насилия — в течение следующих двадцати пяти лет.

24 августа Мерседес родила их первенца — Родриго Гарсиа Барча. Несчастный младенец родился cachaco, но крестили его как человека, которому предназначено вершить великие дела. Его крестным, как и следовало ожидать, стал Плинио Мендоса, крестной — Сусана Линарес, жена Хермана Варгаса, который теперь жил в Боготе. Однако крестил малыша отец Камило Торрес, неугомонный священник, которого Гарсиа Маркес знал с 1947 г., когда тот учился на юридическом факультете Национального университета. В конце 1947 г. Торрес бросил университет, его несчастная подружка ушла в монастырь. В 1955 г. Торрес стал священником, потом изучал социологию в Лёвенском католическом университете в Бельгии — как раз в то время, когда в Европе находились трое его старых университетских друзей: Гарсиа Маркес, Плинио Мендоса и Луис Вильяр Борда. По возвращении в Колумбию он преподавал социологию в Национальном университете, где они все и познакомились. К тому времени, когда они снова встретились (в 1959 г.), отец Торрес активно защищал интересы маргинальных слоев общества, все больше отдаляясь от традиционной церкви[647]. Вне всякого сомнения, Гарсиа Маркес предпочел бы — из сентиментальных соображений, — чтобы обряд крещения совершил именно отец Торрес. Хотя они с Мерседес и не знали другого священника. Поначалу Торрес воспротивился тому, чтобы крестным был Плинио Мендоса, ибо последний не только не верил в Бога, но еще и славился своей непочтительностью. Когда обряд был совершен, Торрес произнес нараспев: «Все, кто верит, что Святой Дух снизошел на это дитя, преклоните колени». Все четверо участников церемонии остались стоять[648].