Империя травы. Том 1 - Тэд Уильямс

Во сне дерево, на котором он сидел, было полно поющих ангелов, похожих на дымку почти неразличимых очертаний. Их нежные, лишенные слов голоса наполняли кроны, и ему хотелось лишь одного: слушать их бесконечно, но какое-то большое существо шевелилось в полнейшей темноте внизу, оно искало певцов, и только он об этом знал. Морган попытался позвать их и предупредить, но у него перехватило горло, и, как он ни пытался, не мог произнести ни звука.

– Тише, – раздался голос около уха Моргана, и он почувствовал, что кто-то держит руку у его рта.

Он перестал сопротивляться, открыл глаза и увидел в мягком утреннем свете, который просачивался сквозь кустарник, закрывавший вход, окутанную тенями пещеру и камни самых разных цветов. И вспомнил, где находится.

Танахайа убрала руку от его рта.

– Ты плакал во сне. А этого не стоит делать, когда хикеда’я где-то рядом.

– Я сожалею. – Он чувствовал, как остатки сна рассеиваются, точно туман в той странной долине. – Мне приснилось… то огромное существо.

– Великан Туманной долины. – Она кивнула. – Я не удивлена. Мы в числе тех немногих, кто его видел и уцелел.

– А что ты видела? Что это было?

Танахайа сделала движение – так змея сбрасывает кожу, и Морган решил, что она пожала плечами.

– Ничего, кроме тени, – сказала она. – Туман был слишком густым.

– Но что это было? – повторил Морган.

– Лучше подумать о том, что нам предстоит делать дальше. В этом огромном лесу есть и другие опасности, кроме великанов.

Морган почувствовал себя наказанным и неожиданно разозлился. Разве он столько времени не выживал в лесу в одиночку? И он вновь вспомнил, как Джирики свысока говорил с ним, словно он несмышленый ребенок, а потом презрение ко всем смертным покрытого шрамами вождя Кендрайа’аро, даже к внукам королей и королев.

«Да, она меня спасла, – подумал Морган. – Но из этого еще не следует, что я должен любить ситхи».

Но по мере того как рассеивалось влияние сна, уходило и раздражение. Впервые за долгое время Морган подумал, как сейчас было бы замечательно выпить чашу вина. Нет, пожалуй, не чашу, а целый бочонок, причем спокойно и не спеша. Но вместо этого – с ситхи или без нее – он все еще оставался в огромном лесу и не знал, как его покинуть, и к тому же у него по-прежнему болел живот.

– У нас есть какая-нибудь еда? – спросил он.

Казалось, Танахайю позабавили его слова.

– Ничего из того, что ест твой народ, я думаю, но вот хлеб и немного меда, они завернуты в листья, рядом с тобой.

Морган набросился на угощение, как зверь, поглощая его с такой скоростью, что он едва почувствовал великолепный вкус сладкого меда. Как только еда была съедена, Морган почувствовал, что готов начать все снова.

– Мы, смертные, тоже едим хлеб и мед. – Он облизнул остатки меда с губ, а потом проверил бороду – не осталась ли там крошек. – Это было хорошо. А еще есть?

– Я отдала тебе то, что съела бы сама, – сказала Танахайа, но в ее голосе он не услышал раздражения. – Я не рассчитывала, что у меня будут гости.

– Я также не рассчитывал стать чьим-то гостем. – От такого количества разговоров у Моргана немного заболела голова, но его возбуждала мысль, что рядом есть существо, способное ему отвечать. – Почему ты меня спасла?

– Почему? Какой странный вопрос. Но ведь твой народ спас меня, не так ли?

– Наверное.

– Когда я вышла из Х’ран Го-джао, то сразу заметила твой след на опушке леса, однако он уходил в противоположном направлении от того места, куда тебя отвел Джирики. Я не знала причин, по которым ты повернул – и сейчас не знаю, хотя видела костры в лугах, и могу догадаться, что там произошло, – и я не могла оставить тебя умирать в лесу в одиночку. Это было бы недостойным поступком после того, как твой народ отнесся ко мне.

– Я не умирал. Мне удавалось находить съедобные вещи. Я жил с чикри.

– Если ты имеешь в виду тинукеда’я, которых я видела, то я должна тебе поверить. Быть может, Джирики и Адиту были правы, когда говорили, что ваш народ представляет собой нечто большее, чем думаем мы, зида’я.

И вдруг в мыслях Моргана всплыл голос Ликимейи, но принц не стал делиться своими воспоминаниями с Танахайей. Да, она его спасла, но он не знал и пока не верил ситхи, как бы хорошо его дедушка и бабушка к ним ни относились.

«В любом случае, не думаю, что разумно рассказывать ей про мои сны, – подумал он. – Почему я? С какой стати монарх ситхи станет говорить со мной, смертным? Да еще во сне? Я оставлю эту историю при себе, во всяком случае, на данный момент. В конце концов, я принц и сам могу принимать решения».

– Ты все еще голоден? – спросила Танахайа. – Сейчас сезон для голубиных яиц. Я могу найти их для тебя.

– Ваш народ ест яйца?

Она мягко улыбнулась, словно что-то вспомнила.

– Иногда, но только в тех случаях, когда они еще не готовы стать птенцами.

– А как вы узнаете, что они скоро вылупятся? – спросил Морган.

– По запаху, конечно. – Она бросила на него странный взгляд. – Возможно, дело в том, что все перебивает твой собственный запах, Морган. Он очень… острый.

Он слегка отодвинулся, думая о меде и хлебе, но его воображением завладели яйца, которые произвели на него изрядное впечатление.

– Ты сказала, что норны не могли найти меня из-за запаха, значит, это хорошо, верно?

– Может быть. Но сейчас, когда мы путешествуем вместе, я не чувствую другие запахи – только тебя. Так что мне нужно решить, что для нас выгоднее: чтобы ты оставался невидимым для наших врагов или моя способность определить их близость.

– Значит, мы путешествуем вместе? – спросил Морган.

– Если только ты сам не знаешь, как отыскать путь домой, Морган из Эркинланда, думаю, да. К тому же я направляюсь к жилищу твоих дедушки и бабушки, чтобы исполнить поручение друзей, которые дали его мне много лун назад. Так что, думаю, для тебя будет разумно путешествовать дальше со мной.

Моргану вдруг показалось, что свет, проникавший в пещеру, стал нести больше тепла, а цвета нового дня заиграли невероятно яркими красками.

– Да, я хочу вернуться домой, клянусь божественными ангелами. Да, я пойду с тобой. – И тут он кое-что вспомнил. – И спасибо тебе, Танахайа, за то, что ты мне помогаешь.

Она кивнула.

– Кстати, какой сейчас месяц? – Морган понимал, что слишком много говорит, но ему ужасно нравилось, что у него теперь есть собеседник, и совсем не хотелось снова молчать, хотя он и чувствовал, что Танахайа предпочитает тишину. – И какой день?

Она слегка нахмурила гладкий золотой лоб.

– Я не помню названия девятого месяца на вашем языке – кажется, «септандер»? По моим подсчетам сегодня одиннадцатый день Луны Небесного певца.