Дикая магия - Энгус Уэллс

— Не спросив мнения других, имеющих право голоса? — раздался вдруг вопрос. — Ты не хочешь их выслушать?

— Нам нужно поспешить, — заявил Зеду.

— Мы не имеем права принимать такое решение, не собрав всех, — возразил кто-то еще. — Пошли за ними гонцов.

Сейчас спор разгорится вновь, каждое предложение и контрпредложение будут забирать драгоценные минуты, и так до тех пор, пока спору этому не будет положен конец пробуждением Фарна. Брахт зашептал Каландриллу на ухо:

— Ахрд, и это — самые мудрые из джессеритов? Они лопочут как дети, а мир тем временем идет к краху.

Каландрилл кивнул и повернулся к Очену:

— А один ты не сможешь отвести нас к воротам?

Очен отрешенно мотнул головой и сказал:

— До ворот я провести вас смогу — при условии, что нас не остановят. Но через них — нет, ибо не знаю магических формул, их открывающих. К тому же, чтобы их открыть, необходимо семь вазирей.

Каландрилл застонал и вновь прислушался к разговору. В этот момент Зеду заявил:

— Послав гонцов, мы потеряем время, а если и созовем всех сюда, то кто будет охранять город? Я требую, чтобы мы отказались от совета и приняли решение немедля.

— Истинно! — воскликнул один из вазирей. — Я отдаю свой голос Зеду и Очену.

— Очен не имеет права голосовать, — возразил кто-то.

Вдруг словно какая-то внутренняя сила заставила Очена встать на ноги. Стоя с прямой спиной, он зычно заявил:

— Да, у меня нет права голоса, если не считать того, коим обладает каждый из нас, живущий на этой земле: это право выбора между Молодыми богами и Фарном. Я отдаю свой голос за Хоруля и его братьев и сестру. Да, я не принадлежу к вашему числу, но если управляете вы нами таким образом, если таков ваш совет, то я немного потерял, ибо мало чем отличаетесь вы от простых смертных. Мужественный керниец правильно сказал: вы лопочете как дети и приведете мир к краху. Хоруль! Вы же сами только что признали, что прихвостень Безумного бога провел вас, заставил пропустить его через ворота! А вы сидите и ругаетесь, как сварливые женщины, хоть и понимаете, что Рхыфамун все ближе и ближе к своему повелителю. — Старец помолчал, обведя вазирь-нарумасу сверкающим взглядом; ни один не посмел возразить или прервать его, словно он околдовал их своим гневом. — Я вновь заявляю: ваша нерешительность на руку Фарну. Я вновь требую: отведите этих мужественных людей к вратам и пропустите их. Они готовы рискнуть своей жизнью, дабы спасти наш мир, а вы… сидите и спорите из-за мелочей, теряя драгоценные минуты. И так вы будете спорить бесконечно до тех пор, пока в мир не вернется Безумный бог. Проведите их через врата, заклинаю вас, скрепите сердце и пропустите их!

Последние слова он уже прокричал. Установилось долгое молчание, кое нарушено было Зеду:

— Послушаем Очена. Нас порицают, и заслуженно. Мы обязаны пропустить их через врата.

Раздалось два-три голоса в поддержку, затем еще несколько. Наконец последняя горстка возражавших сдалась, и решение было принято.

— Вы пойдете сейчас? — спросил Зеду, переводя взгляд с одного на другого.

Друзья переглянулись, и Каландриллу показалось, что они стоят на краю пропасти, на краю эфирной бездны, куда как более глубокой и широкой, чем сам Кесс-Имбрун. Броситься в Кесс-Имбрун означало лишь физическую смерть; шаг же, который им предстояло сделать сейчас, мог закончиться для них значительно печальней. Брахт хмуро улыбался. Красивое лицо Кати было решительно. Ценнайра по-прежнему держала Каландрилла за руку; глядя прямо ему в глаза, она кивнула.

— Да, — сказал Каландрилл, говоря за всех, — мы идем прямо сейчас.

— Да не покинут вас Хоруль и его братья и сестра! — воскликнул Зеду и поднялся. — Следуйте за нами.

Они проделали обратный путь вниз по лестнице, коридорам и залам и направились к площади. Впереди разноцветной толпой шли вазирь-нарумасу. По дороге Очен поманил друзей к себе и быстро заговорил:

— Я бы хотел преподать тебе еще несколько уроков оккультного мастерства, но… не успел. Пользуйся хотя бы тем, чему я тебя обучил, Каландрилл. Эти знания тебе сильно пригодятся в сочетании с той силой, коей ты обладаешь. Помните, что вы как один человек, вы одно целое, а ты, Каландрилл, не забывай про клинок, благословленный Дерой… В нем большая сила. Хоруль, как жаль, что у меня не хватило времени… Но ничего, все в руках судьбы. Катя, зеркало у тебя? Да? Прекрасно.

Слова его потонули за громом, и через узкое оконце в коридоре, к которому они спешили, Каландрилл увидел угрожающе красную молнию, расколовшую небо пополам и затмившую собой голубое сияние, висевшее над тенгом. Жуткий грозовой порыв ветра едва не задул сигнальные огни.

Они прошли по крытой галерее, чьи колонны и крыша дрожали под натиском грома. По небу летали рукотворные молнии и огненные шары, запускаемые катапультами противника. Часть из них поглощалась голубым светом, другая, поднимая фонтан искр, падала на крыши и улицы града. Но, несмотря на грохот и завывание неестественного ветра, Очен говорил и говорил, словно хотел в последние оставшиеся мгновения передать друзьям все те знания, которые могли им пригодиться, и напомнить обо всем, чему он их научил.

— Не забывайте, что предрекла вам гиджана Киама. Вы можете преуспеть, это вам по силам.

В памяти Каландрилла тут же всплыли слова, которые сказала она следом: «Но вы можете и не преуспеть, ибо противник ваш обладает силой достаточной, дабы взять над вами верх».

— Помните, — продолжал Очен, когда они шли по площади, — что «один из них, не желая того, может помочь вам, и ежели случится сие, гнев его будет безграничен. Вам понадобится также и сила, коей обладает один из вас, хотя выражает она себя посредством другого. Доверие — вот краеугольный камень вашего союза. Без доверия вы ничто, без него вы погибнете». Примерно так она говорила.

Брахт сказал:

— Доверие мы обрели, остальное остается для меня загадкой.

— Возможно, — согласился Очен, когда они через кем-то открытую дверь вошли в темный коридор. — Я надеялся, что вазирь-нарумасу расшифруют некоторые из ее изречений. Хоруль, если бы у нас было время!

— Но у нас его нет, — заявил Каландрилл, глядя на факел, горевший где-то впереди. — Поэтому скажи, как ты это понял?

— Я думал над ее словами, — сказал Очен и замолчал.

Теперь они спускались по узкой лестнице меж холодных, гладких давящих стен.

Лестница вывела их в помещение с низким потолком, в котором пахло древним камнем. В дальнем конце его была металлическая дверь. Зеду подошел и прижал к ней ладонь, что-то бормоча. В помещении запахло миндалем. Еще шесть вазирь-нарумасу присоединились к нему, и тогда он взялся за кольцо и открыл дверь, продолжая бормотать. И бледное сияние, исходящее ниоткуда, осветило ее.

— Я полагаю, у вас два врага, — произнес наконец Очен. — Это Рхыфамун и Аномиус.