Познание смыслов. Избранные беседы - Гейдар Джемаль

имя западного империализма, который построен на духовной ценностной основе. Это скрыто всё, это достаточно завуалировано, то есть он делает реверансы перед Востоком, который сохранил именно этот символический потенциал («тайное знание»). Но возмущение тем, что Запад является духовным банкротом, и неприятие этой ситуации, просто проходит сквозь все тезисы и всё мировоззрение Генона и его учеников.

Бунт, который у Генона зашифрован, а у Эволы уже открыт. Потому что Ю. Эвола – это человек, который стоит на платформе ариософии, человек, которого итальянские фашисты ошибочно принимали за своего в силу его империалистического радикализма, да который попросту написал книгу «Языческий империализм», где сказал, что христианство есть убогая синкретическая религия, которая по своей сути сформирована периферийными существами без пола, людьми третьего пола, «людьми лунного света». Это такая женственная доктрина, которая лишает героической остроты западную цивилизацию. А западная цивилизация вся выстроена вокруг мужского кшатрийского драйва. Это цивилизация воинов, это цивилизация Рима, это цивилизация лязгающих мечей, бьющих о щиты легионов, которые идут в атаку с орлами, и так далее. Здесь мы имеем дело с достаточно откровенным посылом. Но понятно, что когда, тут же воспользовавшись этим, левые популисты начинают тыкать пальцем и говорить «фашизм, фашизм», то это глупое упрощение. Потому что Эвола гораздо страшнее для этих левых популистов, они даже не подозревают, насколько. Потому что для него фашисты – в итальянском контексте – это люди, которые вышли из среднего класса, из рабочих, из мелкой буржуазии, которые являются популистскими демагогами. Непричёсанные грязные люмпены – вот кто такие фашисты. И когда (я по-моему это упоминал, но нелишне будет повторить) Муссолини предложил ему стать главным редактором одной из центральных, если не центральной, партийной газеты, он мягко ему ответил: «Ведь я же не фашист, дуче». И сказал это, конечно, мягко, но с пренебрежением: то есть «я живу принципами орденского рыцарства, а вы мне предлагаете стать заведующим месткомом в каком-то социал-демократическом управлении, системе».

Но был же левый фашизм, а был и правый фашизм. Вот левый фашизм сразу остаётся за скобками: это Штрассер, это национал-большевизм, – это всё понятно. Был правый фашизм, или правый нацизм, который не так вызывал отвращение у людей, подобных Ю. Эволе. Но, более того, сам Генон солидарен был с определёнными фашиствующими элементами католицизма (с Дарланом[87], например). С некоторыми именами, которые представляли собой праворадикальный католицизм, Генон позволял себе в конце двадцатых годов определённое сотрудничество. Потом он, правда, сожалел, что это было потерянное время, но факт есть факт. Это, конечно, не вишистский фашизм. Во время вишизма Генон очень ловко жил в Египте – удалился, так сказать, от тех проблем, которые…

А к тому моменту он уже принял мусульманство?

Он принял ислам в 1912 году, то есть до Первой мировой войны. Это тоже, кстати, интересный вопрос. Ведь ислам принял не только он, ислам приняли почти все его ученики, самый широкий круг. Но опять же – какой ислам? Ислам суфийский, тарикатский. Можно сказать, что они «технически» приняли ислам, потому что если мы посмотрим на тысячи страниц, написанных Геноном (у него больше дюжины сборников только посмертных статей, которые были опубликованы после его смерти, а при жизни – это 20–30 книг по 300 страниц в среднем), конкретно исламу в этом огромном массиве глубочайших знаний посвящено две или три статьи. Я думаю, это сто страниц, но скорее всего меньше.

У него знаменитая была такая статья «Тайны буквы Нун», «нун» – это арабская буква в виде ковчега с точкой на нём. Какие-то периферийные тексты. Про ислам он предпочитал вообще не писать. Большая часть того, что он написал, посвящена самым прилежным и позитивным настроем, на минуточку, индуизму, то есть предельному и максимальному выражению язычества, на втором месте – даосизм (написал книгу «Великие триады»), где-то упоминал христианство («Символы священной науки», «Символизм креста»). Где ислам? Ислам – это парочка статей и какие-то ссылки. Нет у него ислама никакого…

А почему?

Потому что ислам, авраамическая Традиция монотеизма, разрушает его главную концепцию. Главная концепция Генона – это единство Традиций вообще. Вот есть единая Традиция, она проявляется в разных вариантах. Проявляется, допустим, в индуистской метафизике, и проявляется в монотеистической авраамической религии, которые о том же самом, но в сниженном варианте. Потому что высокие истины индуизма и даосизма уже не вполне адекватны и не вполне усвояемы современным человеком. И поэтому для людей попроще, для людей с ограниченным потенциалом духовного восприятия посылаются пророки. И это всё приходиться исправлять. Приходит Моисей – это хорошо, но его приходится дополнять каббалой. Каббалистические мудрецы поднимают это для избранных до некоего уровня, адекватного общему эзотеризму, общему потенциалу Традиции. Приходит пророк Мухаммад – соответственно нужно его исправлять и поднимать с помощью суфизма: суфийские мэтры всё корректируют, дополняют, рассказывают. На экзотерическом уровне сказали, что «дважды два – четыре», а вот в гильбертовых пространствах, скажем так, это не совсем так, у Лобачевского это не совсем так: дважды два уже не совсем четыре.

На самом деле, если бы Генон сосредоточился на исламе, он быстро попал бы в ситуацию, очень неудобную для себя, мягко говоря. Потому что есть не одна Традиция, а две Традиции: одна Традиция – это действительно Традиция языческая, Традиция, основанная на созерцании (contemplatio); а другая – Традиция Откровения, которая абсолютно идёт вразрез, перпендикулярно, абсолютно враждебно этой языческой Традиции. Это Традиция не созерцания, потому что созерцать нечего. Откровение приходит из Той Сферы, которую человек не может воспринимать, не может созерцать, потому что между ним и человеком нет аналогий. В языческой метафизике между тем, что внизу, человеком с его восприятием, и тем, что вверху, есть определённый мост или иерархия эшелонов манифестаций, когда мы можем подняться к некоему верху. А Откровение приходит Оттуда, куда никакая лестница не ведёт – там чёрная дыра. И это всё о другом, абсолютно о другом. Я думаю, что Генон прекрасно понимал, о чём речь, но он заметал это всё под ковёр: одна Традиция и всё, всё остальное – издержки партикулярности, издержки особой формы изложения. Дескать, это религия, это то, что обращается к человеку с его эмотивным, аффектируемым, психическим потенциалом.

Может, ещё потому, что истоки веры Запада размывались, может, не стоило на счёт этих двух Традиций как-то сильно запутывать людей…

Не будем забывать, что он француз и он писал по-французски. И в первую очередь его