Знак разрушения - Александр Зорич

Щиты? Предметы и впрямь похожи на харренские “башни”, но зачем к каждому из них приделана деревянная откидная Подпорка?

Не важно. Через несколько ничего не значащих мгновений он узнает это. Когти Хуммера вспорют любой щит, как таран боевой галеры вспарывает подгнившее брюхо толстого купеческого парусника.

Патты выстроились ровными рядами, в полном соответствии со вчерашней репетицией. Кутах прошли мимо красного камня. И тогда все патты разом повернули плоские предметы лицом к строю кутах.

На земле воссияло второе солнце.

Отразившись в четырех сотнях зеркал и напитавшись в их сияющих глубинах страшной колдовской мощью, в глаза кутах ударило жестокое светило Дня Судеб. В открытое, обнаженное сознание тысячеокого Урайна ворвался свет, который уже нельзя было назвать светом. Это был огненный ураган такой силы, какой не знал Лон-Меар со времен своего первого разрушения.

Урайн был ослеплен в одно мгновение, и вместе с ним ослепло все Воинство Хуммера. Ряды смешались, кутах сбились в одну нестройную кучу, роняя серповидные мечи, стремясь закрыть лишенные век глаза руками, но даже сквозь них, казалось, проникало всеиспепеляющее пламя.

Армия герверитов видела ярчайшую вспышку на юге.

– Хорошо властелин Урайн поучает этих болотных крыс, – с одобрением поговаривали солдаты.

Они даже не могли себе представить, что дела обстоят, мягко говоря, иначе. Болотные крысы преподнесли властелину Урайну страшный сюрприз.

* * *

Среди паттов царило ликование.

– Долгие лета Хранителю Диорха! – заорал молодой воин, которому поход в Лон-Меар стал казаться чем-то средним между охотой на медведя и веселой пирушкой.

– Долгие лета! – подхватили остальные. На башне были более сдержанны.

– Это еще не все, – сухо сказал Леворго. – Теперь слово за нами.

Рука Хранителя Диорха легла на плечо Элиена. Сын Тремгора удивленно посмотрел на Леворго.

– Пойдем вниз. Все увидишь сам.

Они спустились с башни, прошли по прорезающей террасы лестнице через ряды восхищенных паттов и оказались у самого подножия дворца, всего лишь в сотне шагов от слепых и беспомощных кутах. За спинами Леворго и Элиена продолжало сиять рукотворное солнце. Теперь сын Тремгора мог на собственной шкуре почувствовать печной жар, которым дышали колдовские зеркала. Здесь, внизу, можно было готовить баранину по-грютски.

– Надо выгрести мусор, – сообщил Леворго, ткнув пальцем в толпу кутах, сверкающих двойным светом: небесного солнца и солнца земного, рукотворного. – Дай мне свою руку, чтобы мое искусство соединилось с силами Звезднорожденного.

Элиен с некоторой опаской вверил свою ладонь власти крепких узловатых пальцев Леворго. Он не знал точно, что последует за этим. Однако сомневаться в том, что веселого будет мала, не приходилось. Впрочем, Бадалар, эверонот со странностями, наверное, нашел бы в этом самое что ни на есть веселье.

Несколько коротких колоколов все было по-прежнему. Но вот Элиен ощутил начало изменений. Его тело медленно растворялось в мировой истоме, как это уже было с ним когда-то на Хеофоре. Тогда он обратился громадным бронзовым воином, теперь же чувствовал, как дробится на множество частей, сохраняющих, однако, связь с тем сверхцелым, которое сейчас составляли он и Леворго.

Эти части были угловатыми и горячими, большими и малыми, хищноклювыми и драконокрылыми. Каждая из них обладала своей, не похожей на человеческую, долгой памятью, запечатлевшей гордость, боль и скорбь.

Некогда Они были пробуждены из небытия самим Лишенным Значений и служили источником великолепия и гармонии города Меар. Гордость.

После в Меар пришла великая война. Они изведали алмазные подковы конницы Хуммера, раскаленные добела лапы его стальных чудовищ, ярость хищного пламени, превратившего их искусно обработанные тела в оплывшие сталагмиты, в крошево, в пыль. Боль.

А после грохочущее разрушение завершилось и на уцелевших снизошел покой. Им осталось печалиться по временам небывалого величия, по Лишенному Значений, по своим изуродованным телам. Скорбь.

И вот теперь неведомые пришельцы вошли в них и слились с ними в одно целое, и у них появилась возможность отомстить слугам своего мучителя.

Патты видели, как вокруг Элиена и Леворго, взявшихся за руки, сгустилось зыбкое марево. Вскоре по земле поползла частая дрожь. Она усиливалась и одновременно замедлялась, переходя в мерные биения, словно бы где-то внизу пульсировало исполинское сердце.

Один из правофланговых паттов, тот самый, что первым провозгласил долгие лета Леворго, испуганно вскрикнул. Рядом с ним сорвался со своего постамента и медленно пополз вперед греовердовый крылатый телец. Из многочисленных провалов ударили ввысь фонтаны обломков плит, расколотых статуй, бесформенные каменные слитки, некогда изведавшие ярость Хуммера.

Мелкий каменный щебень тек быстрыми ручьями, в которых угрожающе переваливались огромные капители колонн. По обеим сторонам от Элиена и Леворго взбухали две волны разъяренного греоверда, гранита, лунного камня.

Каменные волны обрушились на кутах. Воины Хуммера были опрокинуты, сметены, погребены под обломками величайшего города Сармонтазары, в свою очередь некогда сметенного их зловещим создателем.

Элиен чувствовал, как его многочисленные каменные тела поют от давно позабытой радости, и ликовал сам, впервые в полной мере испытывая упоительное ощущение от повелевания стихиями. Колонны были его бесчисленными конечностями, а ручьи каменной крошки были ему стопами.

Он с наслаждением топтал ненавистных кутах, даже не отдавая себе отчета в том, что их серебристые покровы в тысячу крат прочнее греоверда. И пока цела Чаша, нет в мире ничего, кроме Поющего Оружия, что было бы в силах положить предел Воинству Хуммера.

* * *

– Ну, довольно! – во всю свою недюжинную глотку проорал Леворго в самое ухо Элиена.

Он уже довольно давно извлек свою ладонь из ладони сына Тремгора и с затаенным восхищением наблюдал, как тот самостоятельно, уже без его помощи, ворочается в каменном кургане, который вырос на месте кутах.

Видя, что Элиен его не слышит, Леворго притворно вздохнул и едва не в полную силу ударил сына Тремгора своим волнистым мечом по спине. Плашмя. Вкупе с коротким заклинанием, от которого любой стердогаст навеки лишился бы даров речи, сна и мышления.

Это принесло результаты. Сын Тремгора по-детски ойкнул. В его экстатически затуманившихся глазах вновь появилось осмысленное выражение.

– Что?!

– Ничего. Для первого раза вполне достаточно, – вяло сказал Леворго. – И так ради сомнительной выгоды мы потратили уйму сил. Свое слово мы уже сказали, нынче же придется выслушать Урайна.

И только теперь Элиен понял, насколько же он устал.

– Вот именно, отдыхай, – согласился Леворго. – Но, боюсь, передышка будет очень короткой. Поэтому расслабься и думай о приятном. Лучше всего – о двух крутобедрых девах, что с восхищением взирают на тебя с башни.