Старые девы в опасности. Снести ему голову! - Найо Марш

В темноте, среди всякого хлама, было расчищено немного места и сооружен импровизированный настил из ящиков и старой двери, покрытый сверху холстиной.

Лицедей лежал под белой простыней. Когда доктор Оттерли откинул ее, все невольно отпрянули — настолько нелепо среди всех этих привычных атрибутов смерти смотрелся грязный клоунский наряд. Белый воротник с оборками был помят и испачкан кровью — кто-то поднял его повыше, видимо, чтобы скрыть шею. На лбу, на носу, на скулах и подбородке чернели пятна.

— Это от жженой пробки, — пояснил доктор Оттерли. — Маска была испачкана изнутри — Эрни надевал ее прямо на черный грим, когда думал, что будет играть Шута.

Лицо покойника казалось совершенно непричастным ко всем этим безобразиям. Глаза были закрыты, рот широко открыт. Старческие, все рубцах и морщинах, руки плотно сцеплены на груди. На одежде тут и там темнели пятна крови, а на стене, прямо над ним, на деревянных крючках были развешаны костюмы остальных артистов. Щелкун, раскрытая пасть которого словно передразнивала гримасу покойника. Огромный кринолин Бетти. Рубахи и связки колокольчиков Пятерых Сыновей. Над кринолином за тесемки была прицеплена печальная маска Лицедея. Аллейн заметил кровавые пятна не только в том месте, где она завязывалась на шее, но и в области темени. По его мнению, это было примечательно. Рядом на большом гвозде висела шапка, сделанная из кроличьей шкурки.

Кэри, который предпочел остаться у двери, пояснил:

— Все их костюмы мы тоже решили запереть здесь, сэр. А мечи вон в том мешке, на лавке.

— Прекрасно, — кивнул Аллейн. — Можно приступать, Фокс.

Фокс, стараясь не делать своими огромными лапищами слишком резких движений, осторожно стянул воротник с шеи мертвеца.

— Одним ударом, — послышался голос доктора Оттерли.

— Причем справа налево по диагонали, вам так не кажется? — добавил Аллейн.

— Пожалуй… — удивленно протянул доктор Оттерли. — Похоже, вы, парни, свое дело знаете.

— Должен вам сказать, что такое везение случается не часто. По всему, удар пришелся между воротником и затянутыми тесемками маски. А как вам кажется — он стоял в это время или лежал?

— Спросите об этом министра внутренних дел — может, он знает. Но если бедняга стоял, то, по-моему, ударил его человек немногим выше его ростом.

— Допустим. Был ли такой среди исполнителей?

— Нет. Все они под шесть футов.

— Угу… Что ж, давайте посмотрим на этот секач, Братец Лис.

Фокс подошел к лавке.

— Секач завернут отдельно, — заметил Кэри. — Эрни все никак не хотел с ним расставаться.

Фокс поднял меч Эрни за красную тесемку, продетую сквозь кончик.

— Видны следы от стеблей, — сказал он. — А острый, как скальпель!

— Пусть Бэйли возьмет с него пробы, хотя лично я не верю, что из этого выйдет что-нибудь путное. А вы как думаете, доктор Оттерли? Мог ли он быть орудием убийства?

— Прежде я должен получше изучить рану. Это может зависеть от… Хотя нет. Пока ничего сказать нельзя.

Аллейн повернулся и еще раз осмотрел развешанную на стене одежду.

— Все закапано смолой. Юбки Бетти, штаны Сыновей, а также, я полагаю, чулочки и туфельки всех деревенских красоток — не говоря уже о пальтишках.

— Таков культ, — пожал плечами доктор.

— Обряд изобилия и плодородия?

— Именно.

— Смотри папашу Фрейзера[32] и прочих, — пробормотал Аллейн, после чего повернулся к кроличьей шкурке. — Кролик забит и освежеван совсем недавно. Зачем-то оставлена голова. Да еще с тесемками. Для чего это?

— Он надевал ее на голову.

— Фи, как неаппетитно. Зачем?

— Чтобы усилить впечатление от обезглавливания. Когда он засовывал голову между мечами, то незаметно отвязывал тесемки, и в решающий момент кроличья голова отделялась от его тела. По-моему, в Греносайдском танце с мечами делают точно так же. Выглядит устрашающе.

— Не сомневаюсь. Только боюсь, что на фоне дальнейших событий этот трюк несколько теряется, — сухо сказал Аллейн.

— Разумеется! — поспешил согласиться доктор Оттерли. — Никто и не спорит. Просто дикость какая-то…

Аллейн смерил его взглядом и обратился к доспехам Конька.

— Увесистый наряд, ничего не скажешь. И как он только ходил в нем?

— Голова лошади закреплена на палке. А его собственная голова находилась как бы в шее Конька, под холстиной. Кстати, все это было изготовлено в этой кузнице.

— В позапрошлом веке?

— Или еще раньше. Видите — голова переходит в цилиндрический каркас, обтянутый холстиной, а в нем есть специальное окошко. Кроме того, челюсть у нее подвижная. При свете факелов это смотрится просто великолепно…

— Охотно вам верю, — рассеянно заметил Аллейн. Закончив осматривать доспехи Щелкуна, он перешел к кринолину Бетти. — Как он только передвигался в нем? Настоящая гора тряпья.

— Юбки тоже закреплены на каркасе — в виде корзины из ивовых прутьев. Раньше с этой Бетти такое устраивали! Тот, кто исполнял роль, ловил какого-нибудь мальца и загонял к себе под кринолин, а потом прыгал вместе с ним. А иной раз хватал какую-нибудь девицу. То-то было смеху!

— Грубые деревенские забавы, — вздохнул Аллейн.

— Здесь тоже брызги смолы. Но немного.

— Думаю, Ральф старался держаться подальше от Щелкуна.

— А Лицедей? — Аллейн снова подошел к настилу и снял простыню полностью. — Так. Небольшое пятнышко спереди на рубахе и… — Он запнулся. — Почему-то у него все руки в смоле. Он что — держал кадку?

— Возможно, до этого. Хотя нет. Он же пришел позже. Это важная деталь?

— Может быть, — задумчиво произнес Аллейн. — Очень может быть. А может, и нет. Кстати, вы заметили на правой руке свежий порез?

— Я видел, как он его заполучил. — Доктор Оттерли бросил взгляд на секач, который Фокс все еще держал за ленту, и быстро отвернулся.

— С помощью этой штуки, не так ли? — догадался Аллейн.

— Именно.

— Ну и как это произошло?

— Да ничего особенного. Просто он ругался, что его так сильно наточили. И… э-э… в общем, он пытался отнять меч у…

— Можете не говорить, я знаю у кого, — сказал Аллейн. — У Эрни.

В баре для постояльцев было пусто и темно, ставни закрыты. Камилла прошла к камину и села у огня. С прошлого вечера она все никак не могла согреться. У нее словно отняли ее собственное тепло.