Нежно влюбленные - Мэри Джо Патни

Второе письмо написала Эдит, которая на почтовой карете сумела быстро добраться до Шотландии. Письмо было написано уверенным, но неуклюжим почерком.

Дорогая Мэдди,

Отправляю тебе это письмо в надежде, что ты лучше меня разберешься в ситуации и сама решишь, как лучше всего рассказать все Диане. Узнать, как обстоят дела с ее отцом, оказалось легче легкого: местный доктор по имени Эбернати был очень любезен со мной, когда выяснилось, что я — подруга Дианы. К ней очень хорошо здесь относились, и Эбернати с умилением вспоминал, какой милой девочкой она была.

Итак, во-первых, хочу сообщить, что Джеймс Гамильтон умер год назад от той самой болезни, что долго подтачивала его здоровье и свела его с ума, — от французской болезни. (Кажется, ее еще называют сифилис?) Эбернати сказал, что в молодости Гамильтон был настоящим гулякой и весельчаком — он пил, играл, волочился за женщинами и все такое прочее. Даже женитьба не остепенила его, и он продолжал разгульный, образ жизни, но сифилис он заработал уже после рождения Дианы.

Эбернати рассказал мне, что мать Дианы покончила с собой на следующий день после того, как узнала, что снова беременна. Бедняжка знала, что заразилась от мужа дурной болезнью и не хотела производить на свет больного ребенка. Боялась она и того, что вслед за мужем сойдет с ума. Она утопилась. Хоть шотландцы и богобоязненные люди и осуждают решившихся на самоубийство, в этом случае никто слова плохого о матери Дианы не сказал, наоборот, все жалели ее и проклинали самого Гамильтона.

После смерти жены викарий совсем свихнулся, его болезнь заходила все дальше. Его дочь всегда звалась Дианой, но он вдруг начал называть ее Мэри, заявив, что Диана — языческое имя. Когда он вернулся с Малла без Дианы и стал всем рассказывать о ее замужестве, люди решили, что Гамильтон что-то сделал с дочерью, но напрямую его об этом не спрашивали, потому что боялись викария. В конце жизни Гамильтона все же поместили в сумасшедший дом, и все его обязанности выполнял местный кюре.

Эбернати был в восторге, узнав, что Диана жива, и просил уговорить ее обязательно приехать в родные места с мужем и сыном. Или хотя бы написать ему, потому что Диана, как единственная наследница Гамильтона, может получить приличное состояние. Чем хуже становилось Джеймсу, тем меньше денег он тратил. Ясно, что ее родители были из знатных семейств, впрочем, мы с тобой в этом и не сомневались.

Ну вот и все. Я отправляюсь на Малл к моей сестрице Джейн. Поцелуй за меня Диану и Джеффри.

Всегда твоя,

Эдит.

Перечитав письмо несколько раз, Мадлен задумчиво посмотрела на Диану. Ей пришло в голову, что новости, пусть даже и печальные, отвлекут молодую женщину от грустных размышлений.

— Диана, — сказала она, — я получила письмо от Эдит. Она побывала в твоей деревне в Ланаркшире. Думаю, тебе надо самой прочитать его.

Ее слова вернули Диану в действительность, и она взяла протянутый Мадлен листок. Прочитав письмо, молодая женщина побледнела как полотно и молчала так долго, что Мадлен испугалась и спросила девушку, не стало ли той плохо.

— Все в порядке, Мэдди, — ответила Диана, закрывая лицо ладонями. Слез на ее глазах не было. Но вот она подняла голову и промолвила:

— Стало быть, мой отец все эти годы страдал венерической болезнью. Теперь я понимаю, почему он проклинал женщин и считал их источником всех бед.

— Наверное, он очень страдал от сознания собственной вины, — вставила Мадлен. — Представь только, он распространял сифилис, пока не узнал, что болен, заразил твою мать и стал причиной ее самоубийства.

Диана медленно кивнула, задумчиво глядя перед собой.

— Одно ее самоубийство могло свести отца с ума. После смерти матери он допекал меня разговорами о грехе, моральном разложении и греховности всего земного. В письме написано, что в молодости отец вел разгульный образ жизни. Так вот, после того как отец обратился к церкви, он даже одеваться стал скромнее, но всегда носил с собой пистолет — для защиты. — Диана горестно вздохнула. — Ой всегда был готов осудить кого-нибудь, хотя сам и не думал противиться соблазнам. Ради нескольких минут сомнительного удовольствия, он разрушил все: семью, свое здоровье… Какой ужас! — Диана осеклась, но, помолчав, продолжила:

— Наверное, он очень страдал от осознания своей вины. И понимал, что сходит с ума.

— Ты великодушна, Диана! Диана грустно усмехнулась:

— Теперь, когда он умер, я могу говорить о нем спокойно. К тому же все это было так давно. После того как я видела отца в последний раз, я чуть не целую жизнь прожила, и, признаться, без него мне жилось куда лучше. — Диана сложила письмо. — Впрочем, когда я была маленькой девочкой, он был неплохим отцом, правда, строгим, но довольно добрым. Иногда даже ласковым. Постараюсь помнить его только таким. Надеюсь, сейчас его душа обрела покой.

— А твоя мать?

Диана закрыла глаза, чтобы сдержать слезы.

— Только теперь я понимаю, почему она была такой… расстроенной… перед смертью. Она не оставила даже записки. Наверное, матушка отправилась к этому злополучному пруду и там внезапно решила утопиться. На ней была тяжелая зимняя одежда, и она быстро пошла ко дну… — Женщина поежилась и открыла глаза. — Официально было признано, что смерть произошла в результате несчастного случая, и маму похоронили на освященной земле, но все знали, что она не могла утонуть, если бы сама этого не захотела.

— Ты можешь простить ее? За то, что она оставила тебя?

Диана кивнула, прикусив губу.

— Мама… умела любить, — прошептала молодая женщина. — В любви она была мудрой и великодушной. Она научила меня читать, любить музыку, книги… И что самое главное, это она помогла мне обрести духовность, а не отец, который всего добивался своими криками. От мамы я узнала, что любовь важнее ненависти и мести. И только благодаря тому, чему она меня выучила, я смогла выжить после ужасной Свадьбы… — Диана улыбнулась. — Нет, ты не Подумай, что я была уж слишком кроткой, и все невзгоды принимала безропотно. Я была ужасно зла. Как никогда в жизни! Но ненависть, злость или жажда мщения никогда не правили моей жизнью, несмотря на утверждения моего мужа о том, что я мечтала отомстить ему. — Диана задумчиво посмотрела на письмо. — Я бы не смогла стать такой, какая я есть, если бы не моя мама. Знаешь, ты напоминаешь мне ее. — Мадлен благодарно улыбнулась, а Диана, судорожно вздохнув, неуверенно промолвила:

— Поэтому мне было так трудно понять, почему мама покончила с собой. Только теперь, после письма Эдит, все встало на свои места. Упокой Господь их души… — И, не выдержав, Диана разрыдалась.

Граф де Везель, обуреваемый смешанными чувствами, зашифровывал свое послание. План, который он предлагал своему шефу, был таким гениальным и тонким, что граф готов был взяться за его выполнение независимо от того, одобрит шеф его или нет. К тому же Везель предвкушал получить немалое удовольствие от его выполнения. Лишь идиоты из военного министерства могли так долго прохлопывать талант Артура Уэлсли, и только эти же самые идиоты могли допустить, чтобы победитель битвы в Вимейро был подвергнут дознанию. Эти идиоты в подметки Уэлсли не годятся! Во Франции он был бы уже маршалом.