Дар жизни - Галина Гончарова

Да и сил я ей отдала – с лихвой хватит.

Второй щенок явно жив. И третий тоже. И четвертый. Я осторожно перерезаю пуповину, укладывая малышей под бочок к маме. Они мокрые и скользкие, попискивающие и слепые…

Дюша благодарно лижет мне руки. Я стелю на пол старое одеяло и осторожно перемещаю всех с рабочего стола на импровизированную подстилку. Стол надо отмыть.

Беру в руки первого щенка.

Не успела.

И на крохотное тельце падает слезинка.

Вторая, третья…

Последний раз я плакала, когда умерла бабушка. А сейчас я смотрю на малыша – и мне больно, больно…

Неужели это тоже моя судьба? Когда вот так впиваются в сердце чьи-то острые коготки, и по пальцам бегут золотистые искорки, а по щекам слезы…

И вдруг крохотный комочек в моих руках шевелится?!

Я что…

Как?..!

Но щенок явно… оживает?!

Нет, на такое ни одна магия не способна. Никто не может вернуть мертвого, даже некромантия. Она просто создает иллюзию жизни, но ведь это не жизнь? Это все равно смерть, только чуточку другая. А щенок шевелится все активнее. Я кладу его к маме – и он притискивается к родному теплому боку. Скорее всего, он просто задохнулся за пару минут до того, как пришла помощь. Когда я начала вливать силу в собаку, немного перепало и ему, а сейчас, когда я взяла его, остатки силы перелились в малыша. Если уж моей силы хватило поднять на ноги полудохлого маркиза, то на щенка, который на ладошке умещается, ее и подавно хватит.

Да, скорее всего, именно так.

Оглядываюсь вокруг.

Близнецов нет, это хорошо.

Вытираю стол и отправляюсь на кухню. Там мальчишки. Сидят тихие, словно две осьминожки, если бывают осьминожки, так густо перемазанные вареньем. Черничным.

М-да…

Умяли чуть не всю банку.

– Вы не слипнетесь?

Дружно мотают головами.

– Не слипнемся.

– А Дюша как?

– Как-как… четыре щенка.

Мальчишки переглядываются.

– Госпожа Ветана, мы заплатим…

– Прекратите говорить глупости, – отмахиваюсь я. – Вот где вас родители будут искать?

– Мы соседке сказали, что пойдем к лекарю…

– А она сказала не заниматься ерундой.

– А это не ерунда…

– Четыре щенка!

– Госпожа Ветана, вам щенок не нужен?

– Я потом подумаю, – ушла я от ответа. – Ладно. Сегодня я вас никуда не отпущу. Давайте я вас спать уложу, а завтра отведем вас домой вместе с Дюшей.

– Спасибо, госпожа Ветана.

Вот это сказано в один голос.

* * *

Дети сворачиваются клубочками на моей кровати и быстро засыпают, а я еще долго сижу рядом с Дюшей.

Собака словно понимает, чем она мне обязана, благодарно смотрит, поскуливает, лижет мне руки, я машинально глажу ее по голове, кажется, добавляя сил.

Эх, Дюша-Дюша…

Только сейчас я понимаю, какой страшной силой одарены маги жизни.

Поставить на ноги обреченного, позвать уже ушедшего… это ведь сейчас я со щенком, а потом, наверное, смогу и с младенцем? Это жутковато.

Не успокоившийся еще дар поет в моей крови. Собака маленькая, маркиз крупнее.

Кто-то скажет, что нельзя сравнивать собаку и человека. Зато собака людей любит, а маркиз – нет. Собака никому зла не делала, а маркиз – наверняка. Вот и как тут выбрать?

Я не удивлена, что маги жизни рано или поздно попадаются. Мы управляем своим даром, это верно, только и дар стремится развиваться, расти, разворачиваться во всю ширь. Требует все более сложных случаев, приказывает не останавливаться на достигнутом. И рано или поздно, проявляет себя.

Остается только надеяться на лучшее. И попросить у маркиза книги по магии. Может, есть какие-то способы контроля дара?

Светлый, да за что ж мне это!?

А хотела бы я отказаться от дара? Стать обычной, жить, как все…

Собака лижет мою ладонь. Нос у нее мокрый и холодный.

Нет. От дара я отказаться не смогу. И не хочу. Я буду делать, что должно и будь, что будет.

* * *

Возвращение сознания Шантра не порадовало. Сознание-то неплохо, но и свободу бы хорошо вернуть.

А лежал он в маленькой пещерке, судя по виду, за городом, шумело море, рядом сидел разбойничьего вида старик и многозначительно поигрывал ножом.

И взгляд у него был, ой, недобрый…

– Поговорим, храмовник?

И как-то так это было сказано, что Шантр сразу понял – не надо врать. И ругаться тоже не надо, и требовать ничего не надо…

Убьет ведь.

И с удовольствием убьет, и ни минуты об этом не пожалеет.

Шантр хотел бы хоть что-то сказать, но из горла вырвался придушенный писк. Кляп – он вообще разговаривать мешает.

– Поговорим, – правильно истолковал мужчина, сильно налегая на букву «и». – До-олго говорить будем…

Шантр кивнул.

Как-то не привык он к такому. Не принято храмовников оглушать, воровать, пытать, допрашивать… Лорта такие мелочи не смущали.

Блеснул нож. Кляп вытащили изо рта Шантра и к губам поднесли флягу с водой.

– Вот так… хорошо. Смочил горло?

Шантр закивал.

– Тогда поговорим. Ты кто такой?

– Слуга храма. Шантр Лелуши.

Свой статус Шантр называл даже с надеждой. Пусть испугается…

Наемник надежд не оправдал.

– Не из простых свиней свинья. А с каких это пор у нас слуги храма по маркизам побираются? Что, холопов отменили?

– По маркизам же! – к Шантру начала возвращаться наглость. – Абы кого не пошлешь, да и маркиз ваш, уж не обижайтесь, тот еще безбожник!

– Верно. Только вот денег ты сильно не просил…

– Понял, что не даст, и вымаливать не стал.

– А про лекарку спрашивал?

– К слову пришлось, – не растерялся Шантр. – я ж знаю, что она у вас была.

– Э, нет. Ты и у слуги про нее спрашивал, – прищурился Лорт. – Зачем?

– Она – хорошая прихожанка. Я бы с ней поговорил, а она бы маркизу намекнула, – вывернулся Шантр.

Неубедительно.

Лорт прищурился и продемонстрировал лезвие ножа.

– Тебе какое ухо не дорого? Левое, правое?

Шантр завизжал свиньей.

– Да за что!? Я же правду… УУУУУУУУУ!!!