Выше звезд и другие истории - Урсула К. Ле Гуин

Столице не рассказывают историй о каких-нибудь животных, которых не знаем мы?

– Нет… разве что о скьюрах.

– О скьюрах?

– Ну это все старые сказки. Скьюры – такие существа, похожие на людей, у них светящиеся глаза, и они волосатые. Моя кузина Лорес все время о них рассказывает. А отец сказал, что они когда-то действительно были людьми – что это либо изгнанники, либо вечные бродяги, которые стараются держаться от людей подальше, сумасшедшие, почти дикие.

Саша кивнул.

– Никто даже из таких людей не смог бы забраться так далеко, – сказал он. – Мы первые.

– Мы ведь раньше жили только там, на побережье. Мне кажется, здесь вполне могут быть животные, которых мы никогда раньше не видели.

– И растения тоже. Посмотри, например, на это: оно почти такое, как то, которое мы здесь назвали «белой ягодой», но все же не совсем такое. Я таких до вчерашнего дня никогда не видел. – Он снова немного помолчал и сказал: – У нас нет названия и для того животного, которое я встретил.

Люс понимающе кивнула, и теперь замолчали оба; однако между нею и Сашей продолжала существовать некая прочная связь – да, именно это молчание вдвоем. Он больше никому не рассказал о встреченном существе, и она тоже промолчала. Они ничего не знали об этом мире, ставшем теперь их миром, – только то, что должны идти по нему в молчании, пока не научатся языку, на котором единственно возможно говорить здесь. И Саша охотно готов был ждать сколько угодно.

Вторую горную гряду они преодолели на третий день после того, как вновь зарядили дожди. На этот раз впереди открылась просторная и довольно плоская равнина; идти стало значительно легче. Где-то к полудню ветер сменил направление и принялся дуть с севера, очищая вершины гор от облаков и тумана. Потом целый день путники ползли вверх и к вечеру в ясном холодном свете заката увидели восточные земли, остановившись среди скал на вершине.

Все вместе они собрались не сразу – последние усталые путешественники еще с трудом преодолевали подъем по каменистому склону, а идущие впереди давно уже поджидали их среди скал – несколько темных фигурок, которые казались поднимавшимся в гору людям совсем крохотными на фоне ставшего вдруг очень просторным и ярким неба. Короткая колючая трава на вершине отливала в закатных лучах красным. Все шестьдесят семь человек стояли там, глядя на открывшийся перед ними новый мир, и молчали. Слишком велик оказался этот неведомый мир.

Тени от горной гряды, на которую они только что поднялись, простирались далеко по лежащей перед ними равнине. Вдали, где тени кончались, земля была золотистого цвета, она прямо-таки тонула в золотисто-красноватой прохладной дымке, сквозь которую полосами и пятнами поблескивали ручейки и речки, темнели то ли холмы, то ли купы деревьев-колец. У самого горизонта, на фоне бескрайнего, бесцветного, расчищенного ветром неба виднелись едва различимые глазом горы.

– Далеко еще? – спросил кто-то.

– До подножия гор километров сто, наверное.

– Большие горы…

– Такие же были на севере, у Безмятежного озера.

– Возможно, это одна и та же горная гряда. Помнишь, она тянулась как раз на юго-восток.

– Эта равнина, как море – ни конца ни края.

– Ну и холодно же здесь!

– Давайте-ка спустимся, внизу не будет такого ветра.

Горные долины давно уже утонули в серых сумерках, но залитые солнцем ледяные вершины далеких гор на востоке долго еще горели закатным пламенем на фоне поблекшего неба. Потом и они побледнели и словно растворились в сумерках; ночь была ветреной, на черном небе сияли крупные звезды; казалось, отсюда видны все здешние созвездия сразу, похожие на огни светящихся во тьме городов, ни один из которых не был для этих людей родным.

В этой горной долине вдоль ручьев росло много дикого риса; им они в основном и питались в течение тех восьми дней, что шли по направлению к горам. Железные горы у них за спиной становились все меньше, превращаясь в извилистую красноватую линию на западном горизонте. В долине водилось множество шишечников, более длинноногих, чем на побережье; берега ручьев и речек были испещрены их следами; утром целые стаи шишечников грелись на солнышке и смотрели на людей, проходивших мимо, спокойными равнодушными глазами.

– Нужно быть полным дураком, чтобы здесь остаться голодным, – приговаривал Упорный, наблюдая, как Италиа ставит силки у брода, поблескивающего мокрыми камнями.

Но они шли дальше. Здесь, над высокогорной долиной, дули холодные пронзительные ветры, а деревьев, чтобы построить шалаши или разжечь костры, вокруг не было. Они шли до тех пор, пока земля под ногами не начала как бы вспухать – начинался подъем, и наконец у подножия гор они вышли к большой реке, бежавшей на юг, которую Андре, ответственный за составление карты, назвал Скалистой. Чтобы перебраться на тот берег, обязательно нужно было отыскать брод, которого они поблизости не нашли, или построить плоты. Одни были за то, чтобы переправиться через реку и оставить позади и эту преграду, другие считали, что нужно повернуть на юг и продвигаться вдоль западного берега реки. Решая, как поступить, они пока что разбили лагерь и устроили настоящую стоянку. Один из путешественников сильно повредил ногу при падении, у других также имелись травмы и недомогания, хотя и менее серьезные; зато обувь абсолютно у всех нуждалась в починке; да и сами люди страшно устали, и несколько дней отдыха были им просто необходимы. Они сразу построили шалаши из веток и тростника, потому что было очень холодно и на небе собирались тучи, хотя пронзительный ветер сюда не долетал. В ту ночь впервые выпал снег.

На берегах Спящего залива снег шел редко и никогда не выпадал так рано. Тут был иной, куда более суровый климат. Холмы на побережье, обширные пустоши и Железные горы задерживали дожди, несомые западными ветрами с океана; здесь должно было быть гораздо суше, хотя и холоднее.

Огромная горная гряда с островерхими ледяными пиками, по направлению к которой они все это время шли, редко бывала видна, пока они пересекали долину, поскольку снеговые тучи спускались почти к самому подножию гор. Теперь они достигли холмов в предгорьях – тихой гавани, лежавшей между насквозь продуваемой ветрами просторной долиной и мрачными скалистыми горами с заснеженными вершинами. Они остановились в неширокой лощине в устье энергичного горного ручья, впадавшего в Скалистую реку; ручей этот, пробив себе проход в скалах, все расширял его, пока созданное им ущелье не расступилось, открывая выход на лесистые просторы. Главным образом там росли деревья-кольца, но встречались и весьма крупные хлопковые