Второе пророчество - Татьяна Устименко

— Ну-ну! — язвительно парировала я, — С твоими аргументами не поспоришь…

Дьюла польщено улыбнулся.

Я опустила шторы, создавая в квартире уютный полумрак. Время давно перевалило за полдень, солнышко припекало вовсю, растапливая скудный снег на улице, а мне невыносимо хотелось спать. Прошедшая ночь выдалась очень уж бурной. Вечерний приезд, исчезновение Галки, короткая экскурсия по городу, близость с Рейном, встреча с Калебом и его последующая гибель… Даже не верится, что столь огромное количество событий смогло уместиться в несколько скоротечных часов! Я чувствовала себя совершенно беззащитной перед лицом неумолимого времени, этакой легкомысленной бабочкой, запутавшейся в непроницаемом кружеве судьбы, оказавшемся липкой паутиной. Но, стараясь разложить по полочкам все доступные мне факты, я испытывала недоумение, ведь в оплетающей меня паутине явно не хватало главного злодея — паука. Чахлый герр Крюгер на эту важную роль не тянул совершенно, по всей вероятности являясь всего лишь еще одной из марионеток, так же, как и все мы, безропотно идущей на поводу у выдумщицы-судьбы.

Впрочем, не следует забывать, что паук выползает из своей норы лишь в самый удобный для него момент, тогда, когда потенциальная жертва поглубже увязнет в расставленной для нее ловушке и привлечет внимание своего палача. О, обитающие во тьме чудовища страсть как обожают исступленно мечущихся мушек, еще надеющихся вырваться из их паутины и напрасно растрачивающих последние силы. А значит, если я намереваюсь выманить паука из тайного логова и смело взглянуть ему в глаза, мне следует изобразить глупую белокрылую бабочку, притворившись отчаявшейся и безнадежно заплутавшей. Острые коготки и зубки я временно втяну и спрячу, дабы усыпить бдительность следящих за мной чудовищ… С такими-то приятными мыслями я мирно улеглась на бочок, положив под щеку сложенные лодочкой ладошки. Мои веки смыкались сами собой… Мне непременно нужно хорошенько выспаться, ведь уже завтра вечером я должна прибыть на странную встречу, каким-то хитрым анонимом назначенную мне на мосту Маргит…

— Госпожа? — Дьюла растроганно смотрел на мое умиротворенное лицо, затененное пологом пышного балдахина. — Если вы не возражаете, то я возьму одеяло и лягу возле двери. Так, на всякий случай…

— Сними рваную одежду и отдай ее ассони Элешке, — невнятно, сквозь полудрему, посоветовала я. — Она ее заштопает и постирает… Видишь, она у нас горазда на всякие неотложные дела, даже успела вызвать мастера и восстановить разбитое окно…

— Но, — немного смутился лугару, — я не ношу нательное белье…

— В ванной есть большое полотенце, — хихикнула я, раздразненная его порозовевшими щеками.

Через пару минут Дьюла вернулся в комнату, вокруг талии плотно обмотанный зеленым махровым полотенцем. От нанесенных ему Марчей ранений не осталось и следа. Я расслабленно вытянулась под одеялом, безмятежно любуясь его красивой фигурой, мускулистыми руками и беломраморной кожей.

— Я уже слышала, что лугару наделены способностью к ускоренной регенерации тканей. Так?

— Да, — гордо сообщил воин, хвастливо напрягая бицепсы. — Мы практически бессмертны. Нас можно убить лишь двумя способами: отрубив голову или пронзив сердце.

— Знаю. Или — как Калеба… — печально шепнула я.

— Да, — тяжко вздохнул Дьюла, — у него не было ни единого шанса уцелеть…

— Шея и сердце, — заинтересованно повторила я. — Именно поэтому вы носите щиток на груди и широкий стальной ошейник?

Вместо ответа воин снял оба означенных предмета и передал их мне.

Наши пальцы случайно соприкоснулись…

Молодой лугару покраснел еще больше и застенчиво опустил длинные пушистые ресницы, продолжая исподтишка ненавязчиво меня рассматривать. Его дыхание участилось и стало шумным, на мощной шее проступила часто бьющаяся жилка…

«О, порази меня стрела Аримана! — тоскливо ругнулась я, замечая охватившее воина возбуждение. — Я еще не успела забыть страшную обиду, нанесенную мне Вадимом, но уже побывала в объятиях Рейна! А сейчас на меня запал этот милый мальчик, прекрасный, будто древнегреческий бог… Зачем он мне, этот неглупый, по-собачьи преданный прелестный мальчик?..» — Но додумать я не успела…

Повисшую в комнате тишину вдруг нарушил пронзительный звон разбившегося стекла. Окну под барельефом не повезло во второй раз. Что-то небольшое, округлой формы, внезапно влетело в комнату и угодило прямиком в мою постель. Я пригляделась и панически завопила во все горло… Это оказалась настоящая боевая граната, однажды виденная мною в музее, да притом еще и с выдернутой чекой! Я неловко завозилась, пытаясь выкарабкаться из-под одеяла, с ужасом понимая, что граната закатилась куда-то в складки перины и она вот-вот взорвется…

Я исступленно завизжала и обреченно закопошилась в куче, образовавшейся из одеяла, перины и десятка декоративных подушечек, до этого кокетливо разбросанных по моей необъятной постели, а теперь ставших ловушкой, наподобие топкого болота поглотившей влетевшую в окно гранату. Да и меня — тоже. Мне казалось — время остановилось, упрямо не желая отсчитывать последние секунды моей жизни. Из перекошенного бестолковым воплем рта рвался монотонный утробный вой, а в голове крутилась всего одна мысль: «Сейчас, сейчас она взорвется!»

— Стрелы Аримана! — коротко рявкнул Дьюла, на сей раз умудрившись вложить в излюбленное ругательство всех лугару поистине неохватную гамму эмоций — от злобы до обиды. — Эх!..

Стремительным взмахом руки он вышвырнул меня из постели, причем так сильно, что я вместе с одеялом буквально спорхнула с сего монументального сооружения и эффектно отлетела к противоположной стене комнаты. А в следующее мгновение воин плашмя рухнул на мое место, руками и ногами вцепляясь в перину и прикрывая собой гранату…

— Нет! — заорала я, терзая одеяло. — Дьюла, нет!..

Громыхнуло…

Старинный дом ощутимо покачнулся. Жалобно зазвякал уставленный саксонским фарфором буфет, затрещали дубовые панели, с потолка сорвалась хрустальная люстра и хлопнулась на паркет. Так и не разжавшего пальцы Дьюлу подбросило вместе с периной, а брызнувшая во все стороны кровь окропила мое лицо. Шрапнель мелких осколков пробарабанила над моей головой, сдирая обои и уродуя стену. Мне стало дурно от испуга и осознания непоправимости произошедшего…

— Дьюла! — Я с остервенением сорвала с себя чертово одеяло (откуда только силы взялись?), вскочила на ноги и метнулась к кровати…

Он лежал на животе, а расплывающуюся под его телом лужу крови медленно впитывали шелковые простыни. Я осторожно перекатила его на спину и ужаснулась. Прижатая к перине граната взорвалась практически внутри живота моего отважного защитника, разворотив торс Дьюлы от груди до таза. Из огромной сизой дыры вяло выползали радужно отблескивающие обрывки внутренностей, перемешанные с крошевом костей. Оторванные ниже локтей руки висели на сухожилиях, шею иссекло, а меж развороченных ребер виднелось что-то бесформенное, слабо пульсирующее. Увы, это было то, что осталось от сердца моего прекрасного воина.