Проект «Аве Мария» - Энди Вейер

Наконец, кресло не выдерживает. Напольные крепежи с треском вылетают. Я валюсь вперед, на экран, все еще пристегнутый ремнями к металлическому сиденью, которое придавливает меня сзади.

При обычной гравитации кресло наверняка не такое тяжелое. Килограмм двадцать, не больше. Но из-за огромной центробежной силы на мою спину будто взвалили бетонный блок. Я не могу дышать. Вот и все. Вес стула не дает сделать вдох. У меня кружится голова. Это называется механическая асфиксия – так удав душит свою жертву. Странно, почему перед смертью я думаю именно об этом?

Прости, Земля! Другое дело – вот достойная последняя мысль. Легкие переполнены углекислым газом. Я начинаю паниковать. Но даже взрыв адреналина не дает достаточно сил, чтобы вырваться из ловушки. Зато он не дает мне потерять сознание, и я испытываю предсмертную агонию во всех деталях. Ну спасибо вам, надпочечники!

Корпус больше не скрежещет. Видимо, все, что могло сломаться, уже сломалось, а остальные детали выдерживают нагрузку. Глаза увлажняются. Их начинает жечь. Почему? Я плачу? Я подвел целое человечество, и из-за меня все погибнут. Из-за такого действительно заплачешь. Но слезы текут не от эмоций, а от боли. Нос тоже болит. Что-то обжигает носовые ходы изнутри. Наверное, в лаборатории разбился контейнер с каким-то веществом. Страшно едкая штука. К счастью, я почти не дышу. Запах мне бы точно не понравился.

Вдруг, о чудо, я снова могу дышать! Не знаю, как и почему, но я снова свободен и с натужным свистом расправляю легкие. И сразу дико закашливаюсь. Аммиак. Повсюду аммиак. Его слишком много. Легкие горят, из глаз брызжут слезы. А потом я чувствую новый запах.

Огонь! Я перекатываюсь на спину и вижу Рокки. Не в своей зоне, а прямо в командном отсеке! Эридианец разрезал ремни и освободил из-под кресла! Он отталкивает кресло подальше и, покачиваясь, стоит передо мной. Рокки всего в нескольких дюймах от меня, и я чувствую жар, исходящий от его тела. Из вентиляционных щелей на спине эридианца струится дым.

У Рокки подгибаются конечности, и он валится рядом, прямо на экран. Жидкокристаллический монитор чернеет, а пластиковая рамка оплавляется. Я замечаю дымный след, ведущий к туннелю на потолке лаборатории и дальше.

– Рокки, что ты наделал!

Этот сумасшедший наверняка вломился сюда через шлюзовую камеру в лаборатории. Он прибежал ко мне, чтобы спасти! И теперь из-за своего благородства умрет сам!

Рокки дрожит и подгибает к животу конечности.

– Спаси… Землю… спаси… Эрид… – дрожащим голосом просит он и обрушивается на пол.

– Рокки!!! – Не задумываясь, я хватаю его за туловище. Это все равно, что схватиться за горящую печь. Я тут же отдергиваю руки. – Рокки! Нет!!!

Он не двигается.

Тело Рокки нагревает весь отсек. Я едва шевелюсь, придавленный центробежной силой. С рычанием чуть приподнимаюсь над разбитым экраном и по осколкам переползаю к соседнему. Я не пытаюсь выпрямиться целиком – нужно экономить силы.

Вытягиваю руку, нащупываю нижнюю границу монитора и жму на кнопку выбора панели. Права на ошибку у меня нет. Навигационную панель я помню наизусть. В меню ручного управления имеется кнопка полной остановки вращения. Очень соблазнительно, но я не хочу рисковать. Топливные баки сейчас открыты, пару контейнеров я сбросил и не имею ни малейшего представления, насколько пострадали другие части корабля. Так что я сейчас точно не буду запускать двигатели вращения, даже маленькие маневровые.

Вывожу на экран панель управления центрифугой. Появляется мигающее красно-белое предупреждение об избыточной центробежной силе. С трудом закрываю его и перехожу в меню ручного управления. Один за другим возникают диалоговые окошки, гласящие не делать того-то и того-то, но их я тоже закрываю. Вскоре я получаю контроль над кабельными катушками и запускаю их вращение на максимальной скорости.

Комната кружится и куда-то проваливается. Настоящее мучение для моего вестибулярного аппарата и зрения. Умом я понимаю, что процесс разделения корабля надвое сопровождается отвратительными побочными эффектами от необычного сочетания действующих сил. Но логика не облегчает мои страдания. Я поворачиваюсь, и меня тошнит прямо на стену.

Через несколько секунд гравитация ощутимо уменьшается. Так гораздо лучше. Наверное, меньше 1 g. И все благодаря волшебству центробежной силы.

Центробежная сила обратно пропорциональна квадрату радиуса вращения. Распустив оба кабеля, я увеличил радиус с 20 метров (половина длины корабля) до 75 метров (расстояние от командного отсека до центра массы с учетом полностью вытянутого кабеля). Не знаю, какова была величина силы, действию которой я подвергался, но сейчас она уменьшилась в четырнадцать раз.

Меня все еще прижимает к экрану, хотя далеко не так сильно. По моим ощущениям, это тянет на половину g. Я снова могу дышать. Все вокруг перевернуто вверх ногами. Я управлял центрифугой в ручном режиме, и механизм четко выполнил мою команду и только: он распустил оба кабеля, но не перевернул обитаемый отсек носом внутрь. Вращение прижимает все к носовой части корпуса. Теперь лаборатория оказалась «наверху», а спальня еще «выше».

Не знаю, где находится ручное управление разворотом обитаемого отсека, к тому же сейчас нет времени искать. Пока придется работать в перевернутом мире. Бросаюсь к шлюзовой камере и открываю люк. Внутри полный беспорядок, но мне плевать. Открепляю скафандр и перчатки, надеваю на себя.

Возвращаюсь в командный отсек, встаю на пульт управления (экраны теперь «внизу»). Надеюсь, я не сильно их попорчу. Руками в перчатках обхватываю туловище Рокки с обеих сторон и начинаю поднимать. Бог ты мой!

Кладу парня обратно. Если потащу Рокки на себе, сорву спину. Но все-таки я его поднял, пусть и ненадолго! С учетом нынешней половинчатой гравитации в эридианце фунтов двести[158]. А при 1 g целых четыреста! Силы моих рук недостаточно, чтобы поднять Рокки. И тут меня осеняет!

Сбрасываю перчатки и, метнувшись к шлюзовой камере, отшвыриваю ненужные предметы, пока не нахожу страховочные фалы. Подсовываю два фала под Рокки и делаю из них наплечные лямки. Руки обожжены в нескольких местах, но с этим я разберусь позже. Каждый фал завязываю петлей под мышкой. Неудобно и некрасиво, зато руки останутся свободны, а взять вес поможет сила ног.

Просовываю обе руки в люк, ведущий в лабораторию, и пробую ухватиться за ближайшую перекладину лестницы. Получается не сразу. Ведь в командном отсеке лестницы нет. И это понятно. Никто не предполагал, что отсек однажды перевернется.

Плечи болят страшно. Это вам не эргономичный рюкзак с грамотно распределенным грузом! Я тащу двухсотфунтового эридианца на паре узких нейлоновых фалов, которые жестоко врезаются мне в ключицы. И очень надеюсь, что температура плавления нейлона окажется ниже температуры тела Рокки.