Год 1943 - "переломный" - Владимир Бешанов

«Сражение разгоралось, — вспоминал член Военного совета фронта Н.С. Хрущев. — У нас с Ватутиным стала проявляться тревога: мы все же не ожидали такого нажима… Многое неприятно сейчас вспоминать. И обстановка сейчас другая, и время другое… Враг оттеснил нас к третьему рубежу обороны. Три ее полосы, включая последнюю, имели противотанковые рвы, различные земляные и полевые укрепления, огневые позиции для пехоты, артиллерии и танков. И почти все это он за неделю преодолел, пока не уперся в тыловую армейскую полосу обороны».

Но Ватутину, задумавшему новый контрудар, было к кому обратиться за помощью. Вместе с Василевским он стал подавать тревожные сигналы в Москву. Командующий просил Ставку как можно быстрее усилить Воронежский фронт четырьмя танковыми и двумя авиационными корпусами. Начальник Генерального штаба просьбу поддержал, Сталин уступил, но распорядился контрударами не увлекаться, а «измотать противника на подготовленных рубежах и не допустить прорыва».

В район севернее станции Прохоровка направлялся 10-й танковый корпус генерал-майора В.Г. Буркова из 5-й гвардейской армии Степного округа. Из состава Юго-Западного фронта начал передислокацию 2-й танковый корпус генерал-майора А.Ф. Попова. Воздушная армия Красовского получала дополнительно истребительную авиационную дивизию.

Наконец Сталин принял решение о передаче Воронежскому фронту 27-й армии. Кроме войск генерала Трофименко, занявших оборону в Курском укрепленном районе, на угрожаемое направление выдвигались 5-я гвардейская армия генерала А.С. Жадова и 5-я гвардейская танковая армия генерала П.А. Ротмистрова — несмотря на возражения И.С. Конева против разбазаривания его «хозяйства», не преминувшего отметить зависимость ватутинского полководческого искусства от непрерывного поступления «донорской крови»:

«Конечно, куда проще ввести в сражение свежий корпус или армию, чем своими резервами, маневрами и концентрацией сил и средств своего фронта ликвидировать прорыв. Оценивая события прошлого, следует сказать, что стратегические резервы в виде целого фронта целесообразно было бы вводить в действие полным составом, массированно и на важнейшем направлении театра военных действий, а не по частям».

Танковой армии Ротмистрова, решившего добираться на фронт своим ходом, предстояло за трое суток форсированным маршем преодолеть 350–400 километров от Острогожска до Прохоровки. Движение осуществлялось в том числе и в дневное время. Воздушное прикрытие осуществляла 5-я воздушная армия. Армия Жадова должна была занять рубеж реки Псёл к утру 11 июля.

Одновременно Ставка категорически потребовала от Ватутина и Василевского: «Во что бы то ни стало остановить стремительное продвижение противника на рубеже р. Псёл, захватить в свои руки инициативу». Кстати, в довольно толстой книжке мемуаров маршал Василевский практически ничего не рассказал о своем непосредственном участии в Курской битве.

Враг тоже нес потери в живой силе и технике. В мотодивизии «Великая Германия» к исходу 6 июля в строю осталось 73 танка, из них около 40 «пантер» и дюжина штурмовых орудий. Армия Гота в целом в результате боевого воздействия и по причине технических неисправностей лишилась 300 танков. Фронт 2-го корпуса СС с необеспеченными флангами растянулся на 40 километров и подвергался непрерывным ударам со всех сторон. Корпусу Кнобельсдорфа не удалось создать плацдарм на реке Пена. Сильно отставала от графика армейская группа «Кемпф». Она продолжала топтаться на месте, хотя к исходу 6 июля 3-й танковый корпус прорвал первый рубеж обороны восточнее Белгорода. Однако сомкнуть свой левый фланг с правым крылом 4-й танковой армии у Вернера Кемпфа не получилось.

Ближайшей задачей для Гота оставался разгром 1-й танковой армии и выход к Псёлу.

Генерал Ватутин всю ответственность по ликвидации вражеского прорыва возложил на Катукова, который, совершив в течение ночи перегруппировку сил, намеревался выставить на прохоровском направлении в первом эшелоне пять танковых бригад 3-го механизированного и 31-го танкового корпусов, в которых насчитывалось 256 танков; во втором эшелоне находилось 127 боевых машин 180-й и 192-й танковых бригад. Генералу Черниенко передавались также 29-я отдельная истребительная артиллерийская бригада и 1224-й истребительный артполк — 59 противотанковых стволов.

На рассвете 7 июля части «Великой Германии» и 11-й танковой дивизии атаковали вдоль Обояньского шоссе боевые порядки 1-й и 3-й бригад механизированного корпуса Кривошеина с приданной им 294-й штрафной ротой, стремясь прорваться к Кочетовке и к излучине реки Псёл. Атака танков поддерживалась авиацией, которая группами по 60–80 самолетов через каждые 5–10 минут бомбила расположение советских войск.

«Едва забрезжил рассвет, — вспоминает Катуков, — как противник снова предпринял попытку прорваться на Обоянь. Главный удар он наносил по позициям 3-го механизированного и 31-го танкового корпусов. А.Л. Гетман сообщил, что на его участке противник активности не проявляет. Но зато позвонивший мне С.М. Кривошеий не скрывал тревоги:

— Что-то невероятное, товарищ командующий! Противник сегодня бросил на нашем участке до семисот танков и самоходок. Только против первой и третьей механизированных бригад наступают двести танков.

С такими цифрами нам еще не приходилось иметь дело… Сосредоточив столь огромные силы на узком, 10-километровом участке, немецкое командование рассчитывало, что ему удастся мощным танковым ударом пробить нашу оборону».

В результате неоднократных таранных атак противнику после 11 часов таки удалось пробить оборону у Дуброва. Бригады подполковников A.M. Бабаджаняна и Ф.П. Липатенко не смогли удержать занимаемых позиций и начали отход.

«… мы не смогли остановить неприятеля, — пишет бывший начальник штаба 1-й мехбригады Д.А. Драгунский. — Он по-прежнему рвался к Обояни. Сосредоточив превосходящие силы, создав огромный танковый кулак, гитлеровцы прорвали фронт нашей обороны и начали распространяться в северном и северо-западном направлении. 1-я и 3-я мбр отходили с ожесточенными боями. Тяжелые бои вели также соседи — 1-я гв. тбр нашего корпуса».

Отход советских частей прикрывала 49-я танковая бригада, которая вела бой с преследующими танками противника методом подвижных засад. К тому же один батальон «пантер» понес существенные потери, наскочив на минное поле в районе Сырцева, а Катуков взял у Гетмана и перебросил сюда 112-ю танковую бригаду, почетно именованную «Революционная Монголия». Танкисты полковника М.Т. Леонова, развернувшись с марша, атаковали в лоб бригаду «пантер», вернее то, что от нее было на ходу, сами потеряли 20 машин, но сковали силы боевой группы «Великая Германия», предотвратив захват села Сырцево и прорыв на север к Верхопенью. 180-я танковая бригада полковника М.З. Киселева вступила в бой с 11-й танковой дивизией в районе Гремучего.

Несколько эпизодов битвы за один хутор глазами очевидца, гренадера мотодивизии «Великая Германия»:

«К вечеру третьего дня непрерывного боя, во время которого нам удалось сомкнуть глаза лишь на полчаса, не более, мы совершенно обезумели: нам казалось, что мы способны на все. Из нашего взвода выбыли чех и фельдфебель, которые либо погибли, либо были ранены и остались среди развалин; в наши ряды влились два гренадера, оторвавшиеся от своих частей…