Вариант шедевра - Михаил Любимов

В муках почил журналист и ученый Коля Капченко, многие годы зам редактора «Международной жизни», на пенсии успел написать внушительный трехтомник о Сталине.

Страшно было наблюдать, как медленно и тяжко угасал мой друг, посол в Дублине, в Ватикане и других столицах, звезда нашего курса, умнейший Геннадий Уранов…

Я не в силах больше продолжать этот мартиролог.

Что же это такое?!

Разве затем создал нас Господь, чтобы мы дохли, как мухи?! Набравшись ума, знаний, опыта, мудрости?!

Разве это справедливо?

Разве это разумно?

Вероломство и коварство я воспринимаю как вполне естественный профессионализм любой спецслужбы и отнюдь не намерен по этому поводу ханжить.

Шотландское виски требует терпеливого освоения, как Рихард Штраус или Андрей Платонов, но зато, погрузившись в скотч и продержавшись в нем несколько лет, открываешь новый мир.

Виски – «он»? «оно»? «они»? В любом варианте напиток волшебен, если понимать в нем толк. А если не понимать, то следует учиться понимать, учиться, учиться и учиться.

Что есть виски? – это вопрос поважнее, чем «Быть или не быть?».

Я все же любил тогда свою пиратскую профессию, я гордился своей причастностью к касте избранных, наверное, не меньше масонов ложи розенкрейцеров.

Я разочаровался в разведке как в форме человеческой деятельности, я не уверен в своей правоте, но я прошел в разведке через все круги, я вербовал, работал с агентурой, следил, соблазнял, меня самого вербовали.

…все-таки в разведке мы не чувствовали себя жандармами, а на пенсии… там всех стригут под одну гребенку, и не объяснить звероподобной волчице в ЖЭКе, что ты не выдирал ногти у ее дедушки.

В конце концов, каждый из нас немного шпион.

Цитатник

Михаил Любимов

Уильям Фолкнер

Роберт Бернс

Сомерсет Моэм

«Товарищ виски»

Тихая квартирка в писательском доме, что в районе бывшего Безбожного, а ныне Протопоповского переулка города Москвы…

ЕВГЕНИЙ ПОПОВ: – Вы мне намекнули по телефону, Михаил Петрович, что интервьюеры ДОСТАЛИ ВАС всеми этими вопросами о том, КАК ЭТО ДЕЛАЛОСЬ В ГБ. Поэтому я предлагаю вам поговорить на нейтральную тему. О ВЫПИВКЕ, которая не чужда ни бывшему гэбэшнику, ни бывшему, извините за выражение, «инакомыслящему», ни всему бывшему советскому народу, включая зеленую молодежь, распустившуюся после «перестройки». Тем более, что я, как писатель, обыватель и гуманист, полагаю – одно дело ШПИОНИТЬ за бугром, рискуя угодить на ИХНЮЮ ЗОНУ лет эдак на двадцать, а другое – мирных овечек стричь, как это делали некоторые ваши непотребные коллеги, что шмонали так называемых диссидентов, храбро изымая у них из под подушек так называемую АНТИСОВЕТЧИНУ. Хотя, признаться, функционер из Союза писателей для меня был хуже всякого гэбэшника. Тот хоть по службе старался, а этот – по велению сердца, принадлежащего коммунистической партии, как остроумно сформулировал лауреат Нобелевской премии Шолохов.

МИХАИЛ ЛЮБИМОВ: – Генерал КГБ Ильин, «заведовавший» писателями, был другом нашей семьи, работал еще с моим отцом. Он и сам сидел. Отец, я помню, уже был на пенсии, когда Ильин пришел к нам в дом, возвратившись из лагерей. Без зубов совершенно, работал каким-то прорабом. Потом его – старые связи – устроили секретарем Союза писателей. Мы с ним много беседовали. Он одних писателей любил, про других говорил «Сволочь». Войновича не любил, Солженицына тоже. Но ведь они фрондировали очень жестко, другие – более умеренно, с ними РАБОТАЛИ. Почему, вы думаете, фрондирующих писателей выпускали за границу, дачи им давали, роскошные квартиры?

Беседуем с писателем Евгением Поповым

Е. П.: – Да я об этом как-то не думаю, поздно об этом думать…

М. Л.: – Отделяли козлищ от агнцев, и формы подкупа были весьма разнообразные… Да писатели и сами хороши! Стучали друг на друга – ого-го!

Практически в любом рабском государстве писатели вынуждены играть постыдную роль. А что, Солженицын не хотел альянса с Хрущевым после успеха «Одного дня Ивана Денисовича»?

Е. П.: – История не терпит сослагательного наклонения, но мне всегда было любопытно, что было бы, если Солженицын получил Ленинскую премию, которую у него тогда оттяпал Олесь Гончар.

М. Л.: – И вообще – кто из писателей наиболее известен? Тот, у кого был скандал. Пастернак – «Живаго», Евтушенко – «Автобиография». Да и сейчас – то же самое…

Е. П.: – А это – общая психология. Гораздо интереснее прочитать в газете, как кому-то башку отрезали, чем о том, как человек весь день работал, потом пришел домой, посмотрел телевизор и лег спать, чтобы утром встать и пойти на работу…

М. Л.: – То же самое и на Западе. Жан Поль Сартр – маоист, левак, скандалист 60-х. Впрочем, у нас – своя цивилизация, своя литература. С этой литературой иностранец может соприкасаться, но ему будет трудно. Вспомните, как Набоков крыл английских переводчиков. Эту Гарнетт, которая перевела «Войну и мир»… Считал их полными бездарями. В какой-то степени так оно и есть. Я тут недавно открыл Андрея Платонова в английском переводе, прочитал несколько страничек и ужаснулся. Чистенький такой, чрезвычайно легкий для восприятия текст, ничего общего с Платоновым не имеющий. Вообще ничего! Так популярно все изложено, вроде синопсиса. И скука, скука…

Е. П.: – Ладно, литература вещь хорошая, но выпивка еще лучше. Что, кстати, явствует из ваших книг. Там персонаж просто осанну виски поет, а как к этому относитесь вы, прототип, полковник в отставке М. П. Любимов?

М. Л.: – Вы знаете, у меня сейчас сахар в крови высокий… А так, что значит как «отношусь»? Положительно. Я и к водке хорошо отношусь. Но вот взлетает к чертовой матери сахар!

Е. П.: – Из-за виски?

М. Л.: – Из-за всего. Начнем с того, что виски мне нужно минимум грамм четыреста, если не пол-литра, тогда более или менее нормально. А так, по рюмочке тянуть – это издевательство.

Е. П.: – Я почему про виски спрашиваю, потому что всю жизнь пил водку, а теперь перешел на красное вино по выслуге лет. Вот скажите, пожалуйста, вы виски пили, как мы в книжках «про американцев» читали, как Хемингуэй велел? Со льдом, содовой?