Линия красоты - Алан Холлингхерст

Они, все трое, собрались в ванной комнате Ника. Уани сопел, хлюпал носом, дрожал, словно от озноба, и вид у него был как у привидения; он, впрочем, уверял, что ему хорошо, как никогда. Сейчас он сосредоточенно разворачивал кулек из страницы журнала «Форум» с изображением пушистого женского лобка. Ник сидел на краю ванны, скрестив ноги, и смотрел, как отливает Триштан.

— Ширинку не застегивай! — потребовал Уани; это была одна из его любимых шуток.

Триштан рассмеялся и сказал:

— Смотри-ка, ему нравится.

— Знаю, — ответил Ник.

— А я вспомнил, где тебя видел, — сказал Триштан. Ширинку он все же застегнул и воду спустил, а потом добавил, глядя в зеркало: — На дне рождения у мистера Тоби. В большом-пребольшом доме. Давным-давно.

— Верно, — ответил Ник, снимая пиджак.

Триштан тоже скинул свой официантский фрак — молча, не тратя времени на слова.

— Ты тогда пришел ко мне на кухню. Грустный такой, одинокий.

— Правда? — рассеянно спросил Ник.

— Мне потом стыдно было. Я тебе велел прийти позже, а сам не пошел.

— И мы знаем почему, — добавил Уани.

— Не беспокойся, — ответил Ник. — Я тоже об этом забыл.

Триштан положил руку ему на плечо, и Ник, поняв, что от него требуется, достал бумажник и протянул ему двадцать фунтов. Триштан наклонился к Нику, просунул ему в рот свой длинный и толстый язык и усердно целовался с ним секунд десять, а затем отстранился и отвернулся. Уани ничего не заметил — он возился с холмиком кокаина. Триштан заглянул ему через плечо.

— Знаешь, у меня могут быть неприятности, — сказал он.

— Никаких неприятностей, — ответил Уани. — Все совершенно безопасно. Дом под охраной полиции.

— Нет, я имею в виду, с боссом. Он не любит, когда мы надолго отлучаемся.

— А как тебе вот это? — поинтересовался Уани и, не оглядываясь, нащупал рукой его ширинку.

— Хочешь еще денег? — прямо спросил Ник.

— Я ему только что пятьдесят отсчитал, — протянул Уани.

Триштан снова повернулся к зеркалу.

— Значит, жену ты с собой на вечеринку не взял?

— Она мне не жена, — усмехнулся Уани.

Триштан широко улыбнулся Нику.

— Я видел, как ты отплясывал с большой леди, — сказал он. — Ну вы и скакали! По-моему, ты ей понравился.

Курчавая голова Уани мелко затряслась от смеха.

— В следующий раз, когда ее увижу, обязательно спрошу, как ей понравился Ник.

— А ты что, дружишь с ней, что ли? — спросил Триштан и снова улыбнулся Нику.

— Ага, мы с ней лучшие друзья, — сообщил Уани, критически оглядывая плоды своих трудов. — Самые что ни на есть… Ну вот… — Он обернулся. — А ты? Неужели она тебе не нравится? Она же красавица!

Триштан пожал плечами:

— Нормальная тетка. По мне — нормальная. Чем больше у людей денег, тем больше вечеринок, правильно? И чаевых. Мне, бывает, по сто фунтов отваливают за вечер. А то и по двести.

— Да ты просто шлюха продажная, — сказал Уани.

Ник подошел к раковине и выпил один за другим два стакана воды.

— Ну где там мой порошо-очек? — поинтересовался он капризным детским тоном.

Стояла ночь, наслаждение давно растаяло, сменившись усталостью и иррациональной тягой к допингу — будь то кокаин или секс. Об удовольствии речь не шла — просто нужно было продолжать.

Триштан присел, чтобы вдохнуть свою дорожку. Уани положил руку ему на член, Ник — на задницу.

— Как порошок-то, хороший? Откуда берешь? — поинтересовался Триштан и, глубоко вдохнув, откинулся назад.

— У Ронни, — ответил Уани. — Его так зовут. Ага, вот так… — пощипывая себя за нос. — Обожаю Ронни. Он мой лучший друг. Правда, правда. Мой единственный настоящий друг.

— Не считая госпожи премьер-министра, — вставил Ник.

Триштан в первый раз по-настоящему улыбнулся — широко и открыто.

— А мне-то показалось, — сказал он, — что твой лучший друг — это он. Вот он, Ник. Разве нет?

— Ник? Да он просто шлюха, — ответил Уани. — Деньги у меня берет.

Ник вдохнул половину своей дорожки и оглянулся.

— Он хочет сказать, что я на него работаю, — педантично уточнил он.

— Работаешь? И что же ты делаешь, хотел бы я знать?

— Кое-что делаю, — отрезал Ник.

— Ясно, ясно, что ты делаешь! — проговорил Триштан и заржал.

— Во всяком случае, — упрямо продолжал Ник, — он миллионер, так что…

— Я мультимиллионер, — с легким негодованием уточнил Уани. — А теперь давай, покажи свой коронный трюк.

— Что за трюк? — спросил Ник.

— Сейчас увидишь, — ответил Уани.

— Надеюсь, от этого порошка у меня нестоячки не случится, — пробормотал Триштан.

— Не будет стояка — не будет денег, — ответил Уани.

Триштан спустил брюки и трусы и присел на край унитаза. Тяжелый смуглый член его клонился книзу. Он запустил руки себе под рубашку, задрал ее до шеи и принялся пощипывать себя за соски.

— Не хотите мне помочь? — спросил он.

Уани, пробормотав что-то недовольное, подошел к нему сзади и, протянув руки, принялся щипать и выкручивать двумя пальцами соски официанта. Триштан вздохнул, улыбнулся, закусил растрескавшиеся губы. Он смотрел вниз, не отрываясь, словно происходящее всякий раз становилось для него чудом. Вот его член вздрогнул, закачался, начал толстеть и наливаться кровью, вот медленно поднялся вровень с бедрами; крайняя плоть на нем скользнула назад, и почти обнажившаяся головка, казалось, улыбалась собственной розовой улыбкой.

— Вот и все, — сказал Уани.

— И все? — спросил Ник.

— Нравится? — спросил Триштан.

Лицо его вдруг показалось Нику алчным лицом незнакомца, и, глядя на его огромный подрагивающий пенис, он понял, что не так, совсем не так хотел завершить эту ночь. Да, ему хотелось секса — но как идеи, а не… не как грубого и глупого факта.

— Значит, ты это уже видел? — спросил он.

— Он от этого всегда жутко возбуждается, — ответил Триштан.

Уани уже стоял на коленях, неуклюже пытаясь пристроиться к Триштану и заняться любимым делом. Штаны он тоже спустил, но пенис его, подавленный кокаином, болтался немощно и жалко. Он лизал и сосал, громко хлюпая чудным орлиным носом, и из ноздрей его капала на колени официанту густая слизь, смешанная с кровью и нерастворившимся порошком. Официант обернулся к Нику и сказал тоном светской беседы, кивнув в сторону Уани:

— Там я с ним в первый раз и встретился. На вечеринке у мистера Тоби. Он дал мне нюхнуть, а я его отделал в задницу.