Меч и ятаган - Саймон Скэрроу

Тут и там зашевелились вдоль стены защитники; взблески показывали, где именно готовят свои фитили аркебузиры. Остальные нахлобучивали шлемы, плотнее подгоняя лямки под подбородком; те, кто в доспехах, проверяли застежки и делали последнюю подгонку. У одних в руках были копья, у других — мечи, у кого-то еще — кинжалы, топоры и палицы. Поглядев через провал, Томас увидел, что Стокли остановил выбор на большом двуручном мече из оружейни форта — оружие громоздкое, но в умелых руках смертельное.

В предрассветном сумраке воцарилось затишье — тишина, безмолвие, словно защитники являли собой часть некой живой картины, составленной из теней. Небо на востоке постепенно наливалось серовато-жемчужным сиянием, и по мере того как сумрак начинал рассеиваться, становились видны детали изрытого пейзажа перед стеной. Закрепленные неприятелем флаги, маркирующие захваченную территорию, висели в безмолвном воздухе зелеными тряпками.

Всюду валялось оружие, гнутые и пробитые щиты и доспехи были разбросаны среди каменных груд перед стенами, а между ними в изобилии лежали тела, еще не убранные для погребения. Некоторые от гниения безобразно вздулись, что неудивительно на солнечном зное, и руки-ноги гротескно торчали под углом, словно соломины из пузырей. И стоял смрад поля битвы месячной давности — приторная вонь крови и разлагающейся плоти, приправленная едким запахом горения и мучнистым привкусом пыли от каменной кладки. Нынче утром этот запах отчего-то казался еще более резким и отталкивающим. Или же это с осознанием последних часов жизни так обострилось чутье…

Томас бросил взгляд в сторону лестницы — не идет ли обратно Ричард? Хорошо, если бы успел до вражеской атаки. Мелькнул соблазн оставить позицию и отправиться на его розыски, но Баррет быстро себя одернул: какой пример это подаст подчиненным? Преодолев себя, рыцарь снова начал смотреть в сторону врага.

Зарокотали первые из турецких барабанов, быстро прибывая в мощи и числе. Ахнули цимбалы, засвиристели рожки, и в тот момент, как первые лучи солнца пронизали восточный небосклон, имамы на разные голоса напевно возвестили правоверным шахаду— свидетельство, что нет бога, кроме Аллаха, и Мухаммед — его посланник. Форт окутало тихое бормотание: люди на стенах напряглись, понимая, что скорый приступ неминуем.

Внимание Томаса привлекло шуршание. Обернувшись, он с облегчением увидел, что со стороны лестницы возвращается Ричард, зачем-то волоча в обеих руках по стулу. Минуту спустя следом показались еще люди: четверо солдат, полуволоком ведущие полковника Маса и капитана Миранду. Ричард поставил им стулья невдалеке от провала, рядом с позицией Томаса, и помог опустить на них обоих офицеров.

— Мой меч, — скомандовал Мас, властно протягивая руку.

Один из солдат достал из ножен меч и передал его. Другой подал оружие Миранде.

— Я готов, — объявил полковник людям, что заволокли его на стену. — Занимайте боевые посты, и да пребудет с вами Бог.

Солдаты склонили головы в последнем салюте и расползлись по местам вдоль стены. Ричард пристроился возле отца.

— Что они делают? — спросил Томас, указывая на офицеров. — Разве им здесь место?

— Полковника затея. Когда я им передал ваше сообщение, он сказал, что лучше примет смерть там, где его видят солдаты, чем внизу, в часовне. Миранда с ним согласился.

Томас покачал головой при виде этих неестественно прямых полуистуканов, выставивших перед собой негнущиеся ноги в засаленных, окровавленных обмотках.

— Безумцы…

Бормотание в османских ложементах стихло, и вновь все заполонил неистовый гул барабанов. Томас обратил внимание к сыну, пользуясь последней возможностью оглядеть его вблизи.

— Я желаю… — вымолвил он с любовью, но дальше ничего связного на ум не шло.

Ричард с улыбкой потрепал ему руку:

— Понимаю, отец. Я бы и сам много чего пожелал, будь нам отпущено больше времени.

С вершины гребня бабахнула одна из пушек, подавая сигнал к атаке. Гром от этого залпа раскатился по бухте и утонул в яростном реве турок, рванувшихся из укрытий (благо до полуразрушенного Сент-Эльмо бежать теперь было всего ничего).

Им тотчас, не дожидаясь приказа, ответили защитники: из дул аркебуз вырвались плотные снопики огня. Вражье воинство лавиной хлынуло через изуродованную, изрытую землю и вверх по осыпавшейся из провала кладке. Томас не сводил с неприятеля глаз. Вот с простреленной головой упал первый, тут же скрывшись под ногами напирающих следом. На бегу упал еще один, и еще, получив свинец кто в голову, кто в грудь: на таком мизерном расстоянии попасть в цель было проще простого.

— Зажигательные! — приставив ко рту руки, рявкнул Томас.

Оставляя в воздухе дымные дуги, горшки падали в гуще врага и лопались в фонтанах неистового пламени, мгновенно поджигая визжащих от ужаса и боли турок.

— А ну, ребята, поддай им огоньку! — подбадривал полковник Мас, потрясая мечом. — За святую веру!

Его крику, улыбчиво щерясь, вторил Миранда:

— Всех в ад, нехристей! Кипеть им в смоляных котлах!

Пора было готовить меч. Рядом сосредоточенно подобрал копье Ричард. Сарацины лезли напропалую, невзирая на павших под пулями и градом камней, на спаленных адовым пламенем. Крутой угол наклона несколько замедлял их, и за время сближения с защитниками они понесли заметные потери.

Томас шагнул вперед, держа меч наготове; краем глаза он чутко улавливал, что рядом стоит сын, наклонив готовое для удара копье. Снизу, чуть впереди других, рвался к парапету сипах, округлив рот в боевом кличе. Над собой он воздевал копье, метясь в Ричарда. С хлестким ударом древка о древко юноша сноровисто парировал удар, после чего изо всех сил ткнул острием вперед, через пропоротый халат вогнав его сипаху глубоко в грудь.

Все больше сарацин скапливались снизу. Томас вдарил мечом по кокону чьей-то башки в тюрбане, но многослойная обмотка смягчила удар; пришлось чиркнуть по горлу — это решило дело, и противник завалился на спину. Рыцарь изготовился сразиться со следующим, и тут в плечо, неуловимо мелькнув перед глазами, что-то стукнуло — оказывается, стрела. Они летели снизу, из-за гущи толпы. Вскоре там завиднелись и вспышки с дымками: это из-за спин палили османские аркебузиры, поверх голов своих товарищей. Как перезрелая тыква, лопнула голова мальтийского ополченца вблизи Стокли, обдав лицо английского рыцаря серо-желтой кашей с кровью. Невдалеке Ричард всадил копье в плечо косматого дэва в звериной шкуре, который при этом взвыл и, высвободившись, грозно замахнулся на шлем Ричарда дубиной. Выставив в обеих руках древко, юноша, присев от напряжения, блокировал удар, а затем задним концом копья ловко поддел врага за ногу и опрокинул на спину, тут же вонзив острие ему в грудь.

Откуда-то сзади доносился рев полковника Маса:

— Держитесь, ребята! За Господа нашего и святого Иоанна! Смелее в бой!

В провал храбро шагнул Стокли и могучим взмахом меча, который держал обеими руками, рубанул османского офицера, спешащего впереди всех урвать славу того, кто первым ворвался в крепость неверных. Завидев в рассветном небе тусклый взблеск стали, офицер вскинул над собой щит, чтобы блокировать удар. Однако веса двуручного меча вкупе с чудовищным замахом не смог бы выдержать никакой щит. Обрушившись со стальным лязгом, меч Стокли расколол щит, отхватил осману в локте руку и распорол бок — сквозь пластинчатый панцирь, кожух, тканевый елек[58]и собственно кожу — отчего у турка отнялось дыхание. От удара он отлетел и стоял полуоглушенный, оторопело таращась на хлещущую из обрубка кровь. Затем с надсадным воплем замахнулся на английского рыцаря ятаганом. Его удар Стокли отразил и со следующим замахом рубанул врага по шее. Голова офицера с влажным хрустом взлетела в воздух и, брызжа кровью, шлепнулась куда-то в толпу.