Часы Застывшего Часа - Владислав Алеф

сразу сбросил своего наездника. Юд-ха закололи мигом. Но эндрюсарх, даже получая ранения, еще долго отказывался умирать. Десятка два солдат он тяжело ранил копытами и еще большее количество легко ушиб. Одной лошади он оторвал голову, другой разодрал брюхо и бросил умирать. Трем людям он откусил руки, одного прямо в доспехах перекусил пополам. Маги не могли его достать, не боясь ранить союзников, но снова и снова клинки и копья, преодолевали его прочную шкуру и впивались в уязвимую плоть. За эндрюсархом тянулся длинный кровавый след. Казалось, ранения не делают его слабее, а крови в нем столько, что ей не будет конца. Но эндрюсарх ослаб: стремительно и внезапно. Он потянулся к очередной жертве, но только бессильно лязгнул зубами перед остолбеневшим от ужаса солдатом и упал. Даже умирая, он не прекращал пытаться достать обидчиков шамана.

Ко времени, когда пал эндрюсарх шамана, все юд-ха давно были мертвы. Оставшихся пятерых зверей пощадили, но из предосторожности стреножили и прочно замотали им пасти веревками.

Утихли вдали последние очаги сопротивления, окончилось сражение за Бризарион. Частью вальфрудцы двинулись ко дворцу Полонира, частью остались стеречь пленников. Но когда уже все солдаты перешли Голубой Луч, Агиса вдруг заартачилась и обернулась. Благомир сразу понял ее намерение и не стал сдерживать. Вальфрудцы теперь уже не нуждались в своем предводителе и не заметили, как тот ненадолго пропал.

На берегу реки он спешился. Агиса подошла к замерзшей воде и постучала копытом по льду. Обернувшись вокруг себя, она предстала красивой стройной девушкой. Ее длинные волосы блестели серебром и вьющимися волнами спускались на обнаженную грудь. Белоснежную кожу покрывали все те же размытые черные следы объятий пальцев земли. Ее пронзительные голубые глаза горели взглядом запертого в клетке зверя.

— Иди, — отпустил ее Благомир.

Ее захлестнуло счастье. Она порывисто обняла воеводу, и, оттолкнувшись от берега, погрузилась в реку, не разбивая льда.

Глава шестнадцатая. Часы останавливаются

Ночь не заканчивалась над Семардом, а жители обратной стороны Яраила еще не проживали такого длинного дня. Они не знали, что солнце не может подобраться к Бризариону, ибо на небе нет места для двух светил.

Сражение в самом городе уже утихло, но не утихал поединок Язара и Набаха. Никто из противников не мог одержать верха, но и никто не мог проиграть. Конечно, в бытность свою рошъяра могуществом Язар превосходил альвариха, однако он еще не вернул всех своих сил. Черный браслет по-прежнему сковывал ему левое запястье, а Язар все оттягивал неизбежное и не желал его снимать.

И вдруг он услышал крик. Он взглянул вниз на далекую землю, и его ясный взор прорезал кромешную тьму. Он увидел обращенного к нему Небериса и мертвую Иварис у него на руках.

Он сорвал браслет и вытянул его вторым черным клинком. Освободившись, Язар почувствовал себя гораздо сильнее. Ничто больше не сдерживало его силы; она пульсировала и била огненным ключом. Пламя расходилось от него красными клубами, оно разгоняло черные тучи и превозмогало холод врага. Схлестнувшись вновь, Язар отсек Набаху одно крыло, второе, а затем разрезал его поперек ослепительным красным лучом.

— Ты обещал, — прошептал альварих.

Громыхнуло в последний раз. Тучи сгустились и умчались воронкой смерча. Израненный дух возвращался в свою темницу.

Язар устремился на землю. Красной стрелой он пролетел двадцать четыре версты и через мгновение возник на парадном балконе дворца Полонира.

Иварис лежала, прислонившись к перилам, как ее и оставил брат. Бог красного солнца опустился перед ней на колени. Он прикоснулся к ней, — она была холодна.

Когда существо умирает, его душа продолжает блуждать в родном мире. Шесть дней она живет привычной жизнью, посещает близких людей и любимые места. На седьмой день связь эманаций слабеет, душа отрывается от тела и покидает свой мир. Если она не находит иного дома, то становится призраком. Но если у нее есть поводырь, она не собьется с пути.

Проводником Иварис должен был стать бог правосудия Йерей, ибо именно ему доверил Вулкард схиму. И хотя фавна едва умерла, ее уже держала в тисках его божественная рука. Язар понял, что не сумеет вернуть ее одним желанием, как сделал это с солнечной куницей. Ему нужно было больше тепла.

Левой рукой он вогнал один из черных клинков себе сердце. Он отрывисто вскрикнул. Пламя Абимора утонуло в его теле и распространилось по венам, окрасив их в черный цвет. Он переплыл шесть океанов и облетел шесть небес, чтобы вырвать из себя это пламя, но теперь добровольно его принял. Он поморщился от боли: теперь он не просто горел, но сгорал заживо. Красное пламя отчаянно сопротивлялось, оно чадило и силилось покинуть бренную плоть.

Он положил свободную руку на грудь Иварис. Он призвал ее душу синим огнем Мирханта и залечил тело белым пламенем Вайшама. Хватка Йерея ослабла. Иварис шумно вдохнула жизнь и открыла глаза.

— Кто ты? — неуверенно спросила она и присмотрелась.

Он изменился. Его плоть окрасилась красным, алым огнем горели волосы и кровавым светом лучились еще недавно бесцветные глаза. И смотрел на нее он как-то по-новому, не прежним добрым взглядом, но взглядом жестокого палача. Но вот он моргнул, и она вновь его узнала.

— Но ведь я умерла. Я видела тебя в огне, ты сражался черными клинками. — Она замолчала, узнав пламя внутри его жил. Она все поняла. — Зачем? — Он не ответил, ибо ответ был понятен. — Но теперь ты вновь вернешься человеком.

Он улыбнулся.

— Придется умереть еще раз.

Раздались торопливые шаги, и на балкон выскочил Неберис. Он был встревожен, на его поясе висел Державный скипетр.

— Сестра! — воскликнул он и, подбежав, порывисто и крепко обнял ее.

Она ответила ему счастливой улыбкой. Но тревожные воспоминания быстро вернули ее к действительности.

— А где Вулкард? — обеспокоилась она. — Ты убил его?

Ворота дворца распахнулись, и с вершины балкона они увидели бегство царя. Даже сейчас он оставался в парадных одеждах, самоцветные бармы тонко звенели на нем колокольцами, а массивная шапка-корона безвольно болталась в его руке.

Язар выпростал руку, — одной мыслью он мог обратить царя в прах. Но Неберис остановил его.

— Не только ты желаешь ему смерти. Не жадничай. Ему не пересечь реки.

Тогда Язар перевел взгляд на Державный скипетр.

— Набах, — вспомнил он.

— Он все еще там, — Неберис протянул ему скипетр.

Могущественный артефакт Язар переломил как сухую тростинку. Из обломков скипетра высвободилось густое темно-синее облако. Оно неподвижно повисло над балконом, и в его очертаниях можно было узнать кустистую голову Набаха.

— Спасибо… — услышали они шепот.