Жёлтая магнолия - Ляна Зелинская

..цветы?

Приподнялась на локтях на кровати и обомлела. Поверх голубого шёлкового одеяла были рассыпаны лепестки королевской магнолии, и они устилали почти всю кровать.

Жёлтое на голубом…

В первый момент это показалось даже красиво, и не будь в её памяти всего того, что случилось недавно, она подумала бы, что это как-то слишком … романтично. Но образ «бабочки» в ночном мраке, лежащей на мокрых камнях набережной, врезался в её память навечно. И с ужасом глядя на эти лепестки, Миа судорожно нащупала ленту колокольчика у кровати и дёрнула её изо всех сил. Она трясла её так долго и так исступлённо, что в итоге оторвала.

В комнату вбежала одна из служанок, а за ней и монна Джованна, и обе замерли на пороге, но экономка опомнилась быстрее.

— О, Мадонна! Святая Лючия! — прошептала она, осеняя себя знамением, и схватив служанку за плечо, вытолкала в коридор со словами: — Живо позови синьора Райнере! Он как раз спускался к завтраку! Надо скорее это убрать! Страсть-то какая!

— Не трогайте! — едва не крикнула Миа, останавливая экономку, которая хотела смести лепестки на пол. — Это… это улики!

Маэстро появился быстро. По лестнице он, кажется, просто взлетел, и ворвавшись без стука, остановился посреди комнаты. В любой другой момент такое появление в спальне синьоры можно было бы посчитать возмутительным, недопустимым и неприличным. Но сейчас даже монна Джованна не закудахтала ничего себе под нос. А лицо маэстро при взгляде на лепестки стало мрачнее тучи.

— Ничего не трогайте! — приказал он экономке и спросил Дамиану, явно подавив в себе желание подойти поближе: — Вы в порядке?

— Да, да, я… всё нормально, — пробормотала Миа, отбрасывая ленту звонка и чуть подтягивая одеяло к груди.

— Сидите ровно так, как сейчас, монна Росси. Постарайтесь ничего не сдвинуть.

Маэстро осмотрел кровать, обошёл комнату, осматривая мебель и пол, и наконец, остановился у окон.

— Вы же запирали дверь изнутри? — спросил он Дамиану, обернувшись. — И… доброе утро, монна Росси. Если конечно его можно назвать добрым.

— Нет, я… да… запирала, конечно! — пробормотала Дамиана, стараясь на него не смотреть. — Доброе утро, маэстро.

— Очень странно…

Он снова осмотрел задвижки на окнах — заперты. Дверь на террасу тоже оказалась заперта изнутри, потому что вчера был сильный ветер. Маэстро распахнул тяжёлые портьеры, впуская больше утреннего солнца, а затем вернулся к кровати, и Дамиана ощутила, как у неё замирает сердце. Она сидела перед ним в одной полупрозрачной сорочке, лишь наполовину прикрытая одеялом, её волосы разметались по плечам, и судя по взгляду маэстро, который он тщательно отводил, всё это он, разумеется, тоже заметил.

— Монна Джованна, будьте добры, принесите монне Росси кофе, — он бросил короткий взгляд на экономку, но видя, как она мнётся у двери, добавил резко: — Да поживее. Какого дьявола вы стоите как истукан?!

Монна Джованна исчезла мгновенно, не забыв бесшумно затворить за собой дверь. А маэстро и Дамиана остались в комнате вдвоём. И как только экономка ушла, маэстро подошёл к кровати и присел на самый край у ног Дамианы, возле столбика, поддерживающего балдахин.

— Вы не против? Мне нужно… осмотреть… улики, — произнёс он негромко, и его голос показался Дамиане слегка охрипшим.

Его взгляд скользнул по лепесткам, по одеялу вверх, и остановился на лице Дамианы.

— Не будь это лепестки магнолии, я бы решила, что это очень даже романтично, — пробормотала она, не зная куда деваться от его внимательного взгляда. — Но, если честно — мне… очень страшно!

Маэстро взял один из лепестков, некоторое время задумчиво рассматривал, затем понюхал и произнёс негромко:

— Я уверен, что это сделал кто-то из слуг. И я обязательно выясню, кто это. Но до тех пор, пока… — он сделал паузу, и добавил, как будто вспомнил что-то: — Вчера вы сказали, что больше не работаете на меня. Я, конечно, понимаю ваш гнев и… Я прошу прощения за вчерашние резкие слова. Видимо, я был неправ, — произнёс он тихо, — вернее, я действительно был неправ. Но, послушайте, Дамиана, единственный способ всё исправить — это поймать убийцу. И сегодня мне понадобится ваша помощь. Ещё один день, Дамиана… Ещё один день поработайте на меня, а потом…

Его голос прозвучал как-то горько и устало. Маэстро медленно провёл ладонью по одеялу, сметая на пол лепестки, и встал.

— Да и так будет безопаснее, если вы будете рядом со мной. Вот, держите, — он взял со стула шёлковый халат и протянул ей, — прикройтесь бога ради!

И поспешно вышел из комнаты.

Дамиана натянула халат так быстро, как только смогла. Ей было страшно, и стыдно. И сердце колотилось, как сумасшедшее. Кажется, зря она вчера наговорила маэстро столько всего! Но она же не думала…

И вслед за этим воспоминанием пришло и другое — она дала согласие на брак синьору Лоренцо. Осознание этого поступка, совершённого вчера в порыве страха, ревности и злости, сегодня навалилось на неё тяжёлым грузом.

О, Серениссима!

Это утро в палаццо Скалигеров точно не будет добрым.

Когда она спустилась к завтраку, маэстро уже допросил слуг. Дамиана не знала, как ему это удалось, но виновника нашли очень быстро. Потому что из столовой вышла монна Джованна, бледная и прямая, как жердь, а следом за ней Симона, вся в слезах.

— Ты сама виновата! Как можно было до такого додуматься! — шикнула монна Джованна на служанку, но увидев Дамиану тут же замолчала и присела в торопливом реверансе.

Остальные слуги тоже бросились врассыпную, с большим чем обычно усердием стремясь вернуться к своим делам. И никто из них даже не взглянул на Дамиану.

Маэстро стоял у окна и смотрел на город. Он был явно зол и расстроен, а ещё как-то по-особенному задумчив и мрачен. Он лишь бросил на Дамиану короткий взгляд, а как только слуга отодвинул стул, жестом пригласил её к завтраку, буркнув скупо:

— Прошу.

За столом повисло тягостное молчание, прерываемое только тихим позвякиванием посуды.

— Это была Симона? — наконец спросила Дамиана, не поднимая глаз от чашки. — Зачем она это сделала?

Кроме кофе, она, кажется, не в силах была проглотить больше ничего. Осознание того, что кто-то мог проникнуть в её закрытую комнату, сжимало всё внутри ледяными пальцами страха.

— Человеческая жадность, зависть и глупость — ничего нового, — маэстро раздражённо развернул салфетку. — Вы не нравитесь Симоне, и она решила проучить «эту выскочку из гетто, взлетевшую до покоев синьоры делла Скала». Так выразилась эта глупая курица. Она думала напугать вас, надеясь, что вы уберётесь отсюда добровольно. Я выгоню эту дурочку, не переживайте.

Дамиана вертела в руках чашку и ощущала, что-то не так…