Священная охота - Лоис МакМастер Буджолд

— Отправляйся домой. Усни. Всё забудь.

Глаза грума осоловели, и он, зевая, отвернулся.

Подняв руку, Хорсривер крикнул Ингри и Фаре:

— Следуйте за мной! — Развернув коня, он шагом поехал по тёмной улице. Копыта скрежетали по мокрому от тумана булыжнику, и звук отдавался от стен домов.

Когда всадники проезжали по пустой рыночной площади, Хорсривер свесился с седла, прижал руку к животу, рыгнул и выплюнул что-то на камни мостовой. Проезжая мимо, Ингри принюхался и почуял запах не желчи, а крови.

«Он тоже расплачивается кровью за свой колдовской голос, как и я?»

Граф делал это не так заметно… И сколькими же внутренними сокровищами заплатил он напрасно за убийственное заклятие, наложенное на Ингри, если сказал, что потратил слишком много крови?

Ночная стража у юго-восточных ворот пропустила их по одному слову графа. Ему даже не пришлось прибегать к колдовскому голосу: солдаты почтительно отдали ему честь и сочувственно поклонились Фаре. Оказавшись за городской стеной, Хорсривер пустил своего коня рысью. На первом же перекрёстке путники свернули на дорогу, ведущую к Сторку. Над холмами позади них, разливая бледное сияние, взошла луна, и на дорогу легли длинные расплывчатые тени всадников.

«Куда мы направляемся? И зачем мы ему? Что мы должны будем сделать, оказавшись на месте?»

Ингри заскрипел зубами: ему так и не удалось послать сообщение или оставить весточку… Он попытался представить себе, что подумают слуги, обнаружив утром беспорядок в конюшне: исчезновение трёх коней и оленя, убитую кобылу, придворную одежду, разбросанную по кладовой… Они покинули Истхом быстро и бесшумно, но совсем не тайком. Хотя бы из-за Фары за ними наверняка пошлют погоню.

«Значит, каковы бы ни были планы Хорсривера, он рассчитывает сделать всё быстро, прежде чем нас настигнет погоня. Не следует ли мне попытаться задержать его?»

Ингри было поручено следить за Хорсривером и охранять Фару. До сих пор первое происходило само собой, но второе ему явно не удавалось, хоть он и скакал сейчас рядом с принцессой. Он предпринял попытку разрушить планы Хорсривера, выпустив оленя, но она оказалась напрасной. Его опасение, что жена нужна Хорсриверу для какого-то ужасного кровавого жертвоприношения, было, по-видимому, ни на чём не основанным. Её нельзя было повесить на дереве, отправив с поручением к богам, теперь, когда в ней поселился дух кобылицы, да и девственницей, несмотря на своё бесплодие, она не была. Да и не думал Ингри, что Хорсривер пожелает что-то передать богам, кроме нечестивого их отрицания. А где же они, боги, этой ночью, когда происходят столь странные события?

Олень в гербе Стагхорнов, конь — в гербе Хорсриверов. Фара в замужестве стала Хорсривер, каким бы неудовлетворительным для неё ни был этот брак; две или три представительницы рода Хорсриверов украсили и её семейное древо, причём совсем недавно. Всё это были сёстры-дочери-внучки графа, как сообразил Ингри. Переплетение семейных нитей поражало воображение, если думать о графе как об одном человеке, а не о дюжине. Клан. Клан… Так что такое клан?

Знаменосец священного короля по традиции бывал его близким родичем. Симарк приходился Биасту двоюродным братом и служил знаменосцем и его старшему брату Бизе. Знаменосец покойного короля служил ему всю жизнь и умер за полгода до своего господина; король всё откладывал новое назначение, возможно, предчувствуя свой конец и не желая видеть на месте старого друга нового человека. А может быть, тут потрудился Хорсривер, преследуя собственные нечестивые цели? Священному королю ради чести короны требовался знаменосец столь же высокородный, как он сам. Это могла оказаться и знаменосица… Ингри искоса взглянул на Фару; принцесса вцепилась в поводья, лицо её было бледным и несчастным. Она не особенно хорошо ездила верхом, и эта ночь могла оказаться для неё нелёгким испытанием.

Хетвар спустит с него шкуру за это… если он останется в живых. Что ж, если он останется в живых, Хетвар может спускать с него шкуру, сколько пожелает. А кроме того, если выживут они оба с Фарой, то для судей Йяды ситуация станет весьма запутанной. Если будет создан прецедент, если Йяда будет наказана за обладание духом леопарда, то, логически рассуждая, тот же приговор судьи должны будут вынести и Фаре с её кобылицей.

«Думаю, что-нибудь тут можно будет выгадать. И если это не удастся мне, то уж Освину удастся, можно держать пари».

Достигнув Сторка, путники свернули на ведущую на север вдоль реки дорогу. Сквозь деревья, росшие вдоль берега, пробивались яркие отсветы лунного света, отражённого водной поверхностью. Стук копыт и скрип кожи не могли заглушить тихого журчания воды и шелеста опавших листьев.

Ингри послал Волка вперёд, чтобы поравняться с рыжим высоким жеребцом Хорсривера.

— Куда мы направляемся, сир?

Хорсривер повернул голову, и его зубы блеснули, когда он улыбнулся, услышав почтительное обращение.

— Разве ты не догадываешься?

На север… Они могли бежать в Кантоны, но почему-то Ингри так не думал. Двухдневная скачка приведёт их к подножию хребта Ворона…

— В Израненный лес, на Кровавое Поле.

— К Священному древу. Молодец, мой сообразительный волчонок.

Ингри подождал, но больше Хорсривер ничего не добавил. Граф дал коню шпоры и поскакал галопом, и его спутникам пришлось последовать его примеру.

Рассудок Ингри оставался, по-видимому, свободен; только его чувства оставались подчинены мистической королевской власти. Что за странное заклятие… нет, тут было что-то другое, совсем не похожее на того ограниченного магического паразита, с которым Ингри боролся и которого победил в Реддайке. Теперь Ингри имел дело с огромной и древней силой. Более древней, чем сам Хорсривер? В ней не чувствовалось зла, хотя все её дары в оскверняющих руках Хорсривера рождали отчаяние и безнадёжность.

Ужасная харизма королей… воины стремились приблизиться к ним, чтобы приобщиться к их благодати, и вовсе не только ради материальных выгод. Соблазн героизма, благословенное самопожертвование могли дарить единственную награду — смерть, и всё же люди стекались под знамя короля. Обманчивое обещание безупречности на службе чему-то высокому и светлому…

Тогда, столетия назад, сияние королевской короны не было заслугой одного Хорсривера. Он получил его по наследству — из незапамятных времён, когда ещё не существовало письменности, чтобы разложить годы по порядку, но племенные кланы жили на этой земле уже так давно, что казались столь же древними, как сам великий тёмный лес. Какая бы магия ни окружала короля, она создавалась долгое, долгое время.

Члены древних кланов, даже по их собственным признаниям, были надменными, высокомерными, кровожадными жестокими безумцами. Потребовалось нечто столь могущественное, как сияющее величие королевского сана, чтобы подчинить их какому-то подобию общих законов. В последние дни, конечно, их подстёгивал страх перед Аударом, но страх мог с такой же лёгкостью разметать воинов, подобно листьям в бурю, как и собрать их в единую силу. Какой энергией должен был обладать Хорсривер, сколько сил потратить, чтобы добиться даже начала великого обряда у Священного древа, не говоря уже о том, чтобы заставить его принести плоды? И если такова была последняя вспышка его угасающей королевской силы, каков же был этот человек в расцвете могущества?