Тираны России и СССР - Эдвард Радзинский

«15 сентября… Не забудь перед заседанием министров подержать в руке образок и несколько раз расчесать волосы Его гребнем… О, как я буду думать и молиться за тебя, мой любимый!»

В Петрограде волновались. Товарищ министра внутренних дел Моллов через свою агентуру получил достоверное сообщение о том, что царица вызвала Хвостова в Царское Село и обнадежила скорым назначением на пост министра.

Из показаний Моллова: «Я доложил князю Щербатову, что его и мои дни в должности, надо думать, уже сочтены… Щербатов… не согласился с этим и сказал, что он недавно возвратился из Ставки, где милостиво был принят Государем».

История с Саблером повторялась…

15 сентября в министерство внутренних дел прибыл взволнованный начальник Петроградского охранного отделения полковник Глобачев.

«Глобачев предъявил мне телеграмму одного из агентов, приставленных к Распутину. В телеграмме этой значилось, что Распутин получил от Вырубовой письмо следующего приблизительно содержания: „Сана (царица. — Э. Р.) грустит, жаждет видеть дней через десять. Благослови“… В той же телеграмме значилось, что Распутин собирается вскоре приехать в Петроград». Сопоставив события, Моллов окончательно понял свое будущее…

Аликс продолжает забрасывать мужа письмами. Она не может остановиться — темперамент не дает. 17 сентября она отсылает ему целых два письма.

«Телеграфируй хоть одно слово, чтобы успокоить меня! И если решил насчет Хвостова, напиши: „Я помню про хвост“. Если министры не сменены, телеграфируй: „Перемен пока нет“».

Но она знает: что бы Ники ни решил без нее, когда он вернется — она победит. И заклинает: «Приезжай как можно скорее и произведи перемены!.. Хвостов надеется, что с умом и решительностью удастся все наладить через 2–3 месяца… О, как я жажду тебе помочь… некоторые боятся моего вмешательства в государственные дела (все министры), а другие видят во мне помощника во время твоего отсутствия (Андроников, Хвостов)».

Так что «темный князь» стал в письмах царицы светлой личностью…

«Правда, дружок, он (Хвостов. — Э. Р.), по-моему, самый подходящий человек, и Наш Друг об этом намекал А в своих телеграммах… Хвостов меня освежил… я жаждала увидеть, наконец, „человека“, и тут я его увидела… Никто не знает, что я его принимала».

Но царь колеблется — все не может привыкнуть к новой роли Аликс. На заседании Совета министров в Ставке он так и не объявил о новых назначениях.

И она продолжает: «18 сентября… Я надоедаю тебе этим, но хотелось бы тебя убедить… что этот очень толстый опытный молодой человек — тот, которого ты должен одобрить (а также и ту старуху, которая пишет тебе об этом)…»

И Подруга все это время неутомимо работает — прощупывает новых кандидатов.

«20 сентября… Посылаю тебе… краткое изложение ее (Вырубовой. — Э. Р.) разговора с Белецким… Это, кажется, действительно человек, который мог бы быть весьма полезным министру внутренних дел, так как он все знает… Андроников дал А честное слово, что никто не будет знать, что Хвостов и Белецкий бывают у нее (она видается с ними в своем доме, не во дворце), так что ее имя и мое не будут в этом замешаны… Жена Нашего Друга приходила… она такая грустная и говорит, что Он ужасно страдает от клеветы и подлых сплетен, которые печатаются о Нем… Да, пора положить этому конец. Хвостов и Белецкий — вот те, которые могут это сделать».

Прасковья Распутина так и не отстояла сына. Она попрощалась с царицей и сказала, что должна возвращаться в Покровское, «потому что жизни Григория грозит опасность».

Как сообщили агенты, 19 сентября мужик получил напечатанное на машинке письмо: «Григорий! Наше Отечество разрушается… хотят заключить позорный мир… Мы, выборные, просим тебя сделать, чтобы министры были ответственны перед народом. И если ты это не исполнишь, то тебя убьем… пощады не будет… На нас 10 человек пал жребий…»

В обществе по-прежнему свято верили: все, происходящее в верхах, инспирирует полуграмотный мужик, абсолютно поработивший волю царицы.

Одновременно с борьбой за новых послушных министров Аликс с тем же темпераментом вела борьбу за послушную церковь. В этом была своя логика: церковь в России была государственным институтом, и цари через Синод всегда жестко управляли ею. К тому же идеи англиканской церкви, зависимой от воли монарха, всегда были в подсознании Аликс. Кровь английских королей…

И она писала Ники, требуя сместить обер-прокурора Самарина: «Ты глава и покровитель церкви, а он пытается подорвать твой престиж… Немедленно уволь его, дорогой…» Захотела она изгнать из Синода и непокорных епископов: «Ты должен действовать и метлой вымести всю грязь, накопившуюся в Синоде…»

Но кем их заменить, она не знала. Кандидатов опять должен был поставлять мужик. Он был «Божьим человеком» при троне — кому ж, как не ему, руководить назначениями церковных иерархов? Естественно, обсуждая все с «мамой». И здесь Распутин остался ее «вторым я»…

До того как Аликс включилась в церковные дела, у Распутина было немного союзников среди иерархов. Для большинства из них он по-прежнему оставался подозрительным темным мужиком и тайным сектантом. Да и для самого Распутина официальная церковь, епископы в парче и драгоценностях — нечто далекое и враждебное. Он их презирает и по-мужицки побаивается.

Но постепенно страх проходит. Царственная почитательница Распутина, признающая его святость, внушает ему уверенность. Она возмущена: как смеют иерархи не признавать того, кто для «царей» является великим авторитетом?! Так что признание Распутина и в этой среде становится синонимом верности престолу.

Примерно с 1912 года царица начинает следить, чтобы высшие церковные назначения получали люди, чтящие «Нашего Друга». С тех пор его (читай — ее) поддержка начинает обеспечивать священнослужителям заметные посты… И вот уже в Первопрестольной матушке-Москве сидит почитающий «отца Григория» 80-летний Макарий, земляк Распутина из сибирских краев, окончивший Тобольскую Духовную семинарию. О назначении экзарха Грузии мы уже рассказывали — им вопреки Синоду стал опальный епископ Алексий, уличенный в связи с молодой учительницей.

Так начиналось то, что впоследствии войдет в практику: Распутин будет рекомендовать на высокие церковные посты грешных пастырей. И прежде всего обвиненных в тяжком грехе с точки зрения и тогдашних российских законов, и церкви — в гомосексуализме. И не только потому, что этот грех делал их целиком зависимыми, но и потому, что гомосексуализм для Распутина — не грех. У хлыстов была идея единства мужского и женского начала в их представлениях о Христе. Хлыст Распутин, веривший в то, что в него сошел Святой Дух, видимо, ощущал в себе это единство… Отсюда — не просто самое лояльное отношение к гомосексуализму, но и возможность «лечить от похоти» не только женщин, но и мужчин. Может быть, здесь и кроется разгадка столь тесных отношений мужика с Илиодором (в прошлом) и с Феликсом Юсуповым (в будущем)?