Блеск минувших дней - Гай Гэвриэл Кей

Мы выступили через три дня. Но в тот первый день внизу у гавани произошло кое-что еще.

Я писал письмо герцогу и совету – первое из множества писем, начиная с этого дня, – одновременно представляя себе, в каких выражениях это изложил бы мой учитель.

В низком дверном проеме появился Брунетто и сказал, что кое-кто желает поговорить со мной на причале, а потом сообщил, кто это. Я вышел на палубу и спустился по трапу.

День уже клонился к вечеру, солнце освещало башни и купола Ремиджио и корабли в гавани вокруг нас. У самого трапа я увидел красивую карету, возле которой стояла у всех на виду, ожидая меня, Джиневра делла Валле.

Я подошел к ней и снова поклонился, не зная, чего ожидать. Все это было слишком новым для меня.

Мы были одни. Предвечернее солнце, чайки над головой, бриз с моря, звуки оживленной маленькой бухты. Она сказала тихо, резко, то, что пришла сказать, потом отвернулась.

Я, сглотнув, окликнул ее. Она медленно обернулась Ее взгляд был спокойным, внимательным.

Я смущенно задал ей вопрос.

Она приподняла брови:

– Потому что вы теперь – Сересса, синьор Черра, а ваш город – змеиное гнездо. Хочу, чтобы вы знали, что я это знаю и не забуду.

«Я» – не «мы», не «Теобальдо».

Я лишь кивнул. Что мне было на это ответить, если так считала вся Батиара, и не без причины? Опять поклонился. Она повернулась, села в карету, и карета покатила прочь – колеса, кони, копыта. А я вернулся на свой корабль, наш корабль, Серессы.

До сих пор я по-детски считал, что нравлюсь ей, может, даже чем-то привлекателен для нее. Возможно, так и было, но все это имело столь ничтожное значение по сравнению с тем, что для нее действительно важно, что просто не стоило внимания. Теперь я это понимаю.

Монтикола ди Ремиджио вел на защиту Бискио большую, хорошо вооруженную армию: кавалерия на закованных в латы конях, пехота с пиками и щитами, его прославленные конные лучники. Артиллерии не было – в Бискио имелись свои пушки, а с ними передвижение стало бы намного медленнее.

Армия располагалась в палаточном лагере у стен Ремиджио. По-видимому, ждали меня и выплат. Большие армии стоили дорого, и полководцы не трогались с места без денег. Зато получив их, хороший командир двигался быстро, особенно если в его намерения входило застать врага врасплох и прибыть куда-то первым. Это я понял по дороге на запад.

Я ехал на хорошем коне. Думаю, Монтикола сам отдал такое распоряжение. Я запомнил его как человека, который способен удивлять во многих отношениях.

Они оба были такими, он и Фолько. Достойными друг друга и ненавидящими друг друга противниками, непохожими и почти равными в мастерстве, в том, чего желали и чего добивались.

Мы действительно попали туда, где хотел оказаться Монтикола, но не раньше, чем туда прибыл Фолько. Я тогда не понял, что это за место. Теперь понимаю. Мне приходилось бывать там раньше.

Там, где они встретились, многое изменилось, потому что мы не управляем всеми или даже большей частью стихий нашего мира: землей и воздухом, водой и огнем, светом и тьмой. Фортуной и вращением ее колеса.

* * *

Фолько д’Акорси до сих пор мучают ночные кошмары. Он никогда не рассказывает свои сны, но другие рассказывают, а некоторые даже записывали, в том числе и Древние, поэтому он всегда знал, что это нормально. Он не ничем не отличается от других. Ночи людей полны тревог, самых разных.

Фолько предпочел бы не быть в этом смысле обычным человеком, но он всего лишь смертный и должен принять эту истину со смирением и молить Джада о свете, когда умрет. Он не знал ни одного солдата, который не думал бы о смерти.

Кроме того, его ночи полны страхов за жену и детей, тех, которые выжили. Ему иногда снится, что Акорси осажден огромной армией, окутанной туманом, которую послал один из крупных городов-государств, или несколько таких городов, потому что его город менее сильный. Фолько – полководец, отец и дед которого также были полководцами, их семья захватила маленький город и сделала его своим. Он правит Акорси с молчаливого согласия Мачеры, Серессы, Родиаса – даже Фиренты, учитывая то, как богато семейство Сарди. Он служит этим могущественным городам на поле боя, сохраняя тем самым равновесие между ними – и удерживая вдали от собственных стен.

Да, если Фолько возьмет Бискио для семейства Сарди, это нарушит равновесие, но иногда необходимо связать свою судьбу с той силой, которая крепнет на глазах. А иногда необходимо, чтобы силе так казалось. Потому что Фолько д’Акорси обязан своему уму не меньше, чем искусству полководца.

Он не верит, что возьмет Бискио этой весной.

Он почти уверен, что Сересса и Мачера вместе оплатят войско, слишком большое, чтобы он мог его победить. Фолько возьмет деньги у Пьеро Сарди, отправится воевать для него, потом начнет переговоры о перемирии у стен Бискио… до того, как начнется летняя жара, которая принесет с собой болезни и голод осаждающим войскам. Деньги за то, чтобы он ушел, будут переданы из рук в руки.

Фолько на это надеется. Это должно случиться, если его догадка верна. Ему мешает ясно видеть, правильно планировать, ячмень на глазу – противостоящий ему Теобальдо Монтикола, и все то, что… слишком многое лежит позади них и между ними двумя.

Прошлое способно разрушить уверенность в настоящем.

В одном из снов – который Фолько не назвал бы кошмарным, – он убивает этого человека. Различным оружием, разными способами. Фолько не сомневается, что Монтикола тоже видит сны, в которых убивает его самого.

Этот человек защищает собственный город и тоже не стремится стать врагом более крупных государств. Но он слишком опасен. Отважный, блестящий тактик. Склонный к импульсивным поступкам и поэтому непредсказуемый. А Фолько действительно сделал выпад в его сторону, когда приказал убить Зверя Милазии в надежде захватить город Уберто во время хаоса, который мог там возникнуть после его смерти.

Не повезло, что Монтикола узнал об этом от шпионки (теперь уже давно покойной) в Акорси. От женщины, живущей в собственном дворце Фолько, в палатах Катерины. Об этом тоже снились кошмары. Фолько не мог представить себе жизнь без жены, если она умрет. Неприятная истина, но это истина. Однако самый страшный ночной кошмар, тот, который все время ему снится, не об этом. Сон, который снится ему слишком часто, не имеет отношения к возможной утрате в будущем, он заставляет заново переживать прошлое…

Он был тогда очень молод.

Просыпаясь от ужаса, Фолько всегда старается напомнить себе об этом: ради прощения, объяснения и понимания. Он просыпается весь в поту, где бы ни ночевал, – например, сейчас, в палатке, когда он возглавляет армию, идущую к Бискио, по прошествии стольких лет.

В то лето ему исполнилось двадцать. Он не был новичком на войне, так как отец много лет брал его с собой в походы, учил его, жестко и бесцеремонно, потом доверял командование маленькими отрядами: собирать дань, расправляться с бандитами, служить под началом старшего командира вместе с солдатами, которых они договорились отправить на войну. Видит Джад, войн было достаточно.